Горец. Кровь и почва
Шрифт:
– Теперь можете давать ваш опий, - завил Ремидий с чувством выполненного долга.
– Терпеть эти боли никаких сил уже нет.
И ведь даже не застонал ни разу, только рычал иногда. Железный старик.
В хирургическую палатку я за герцогом не пошел. Не смогу видеть, как ему отрезают ноги. Я спокойно отношусь к виду крови, но тут... Тут личное... Полюбил я этого старика.
Император, полусидя у развалин на раскладной походной кровати, приставленной к каким-то ящикам, уже отдавал несколько сумбурные приказания. Рядом с ним крутился
Оставшиеся в живых дворцовые лакеи выносили лишний скарб из домика императорского лесничего и готовили его под временную резиденцию Бисера, теперь уже не младшего, а единственного. Император категорически отказался ехать в столицу. Может он и прав в этом...
Птенцы гнезда Моласа оккупировали кордегардию, в которой находился сохранившейся городской телефон. Оборванные взрывом воздушные провода инженерный унтер из гвардейского городка как раз заканчивал менять.
Когда у Моласа выдалась свободная минутка, я оттащил его в сторонку.
– Где ваши волкодавы?
– наехал я на второго квартирмейстера генерального штаба.
– Профукали все! Бойцы невидимого фронта.
Последнюю фразу я сказал зло и с некоторым презрением к его службе.
– Там, где и должны быть, - ответил мне генерал спокойно, но скрывая раздражение.
– Работают...
– Тогда почему замок взорвался?
– не слезал я с него.
– Судя по всему, взрывчатку заложили давно, - рассуждал генерал.
– В замурованном помещении подвала. Похоже я тогда еще на Восточном фронте был. Готовились взрывать, скорее всего, покойного Отония еще, а Бисер уже так... случайно подвернулся не в то время и не в том месте.
– А Отония просто-напросто отравили, - выдал я ехидное утверждение.
– По-простому. Грибков намедни поел и все...
– Нет, Савва. У Отония был рак, - сказал генерал и закурил папиросу.
– Неизлечимый.
– Почему об этом не знали?
Молас разогнал от своего лица табачный дым и заявил наставительно.
– Здоровье императора есть страшная государственная тайна. Тем более в войну. И особенно то, что в последние месяцы дикие боли ему купировали сильными наркотиками. Железный был человек.
У меня перед глазами пронеслась сцена, когда император, рассекая на аэроплане, с радостным смехом стрелял из автомата по воронам. Явно он был тогда под крутой химией. Просто мне это в тот момент и в голову не пришло. И вообще некоторые странности поведения покойного императора встали на место в моем понимании.
– Отоний все поставил на свою реформу имперского гражданства как связующей нити всех земель империи. И связанной с ней гражданской службы. Скрепы всех имперских племен и народов. Соединение крови и почвы. Он не мог бросить все на полпути, - Молас прикурил папиросу
– Понятно, - вдохнул я с силой ноздрями.
– Кого прикажете бить первым?
– Все-то ты, Савва, схватываешь на лету. Но торопишься. Надо дождаться их прямого выступления. Иначе нас не поймут. И узурпаторами окажемся уже мы. Даже с законным императором во главе. Твои-то все здесь?
– Все, кроме охраны эшелонов, - доложил я.
– Добро. Мои тоже уже все на местах. Ждут сигнала. Повяжи своим на бицепс белую ленточку. Для опознания. Хоть из бинта сделай. Охраняй императора до прихода ольмюцкой гвардии и жди моего приказа. Давить заговор Бисер назначил меня.
– Мосты, вокзалы, почта, телеграф, телефон, банки и казначейство?
– спросил я с ехидной усмешкой.
– Порой мне кажется, что ты прирожденный революционер, Савва, - генерал сплюнул тягучей коричневой табачной слюной, заявив неожиданно.
– Хорошо тебе. Ты не куришь. И да... эти объекты берут мои ребята. На твоих, - Молас усмехнулся, - уже по традиции контрразведка и... гвардия. Та, что пойдет за Тортфортами. У них немало здесь сторонников. Да и клан их не самый малочисленный в империи.
– Манифест уже написан?
– спросил я главного разведчика империи.
– Какой манифест?
– не понял генерал.
– О счастливом избавлении монарха от гибели, уготованной ему предателями отечества, продавшихся островитянам, - и я показал ему кусок зачищенного провода.
– Угу...
– Молас упал взглядом внутрь себя.
– А как мы его доведем до народа? Мы тут пока почти что в изоляции.
– У нас в активе, как я понял минимум два дирижабля. Эх, говорил я герцогу взять собой аэропланы. А он мне - ''не ко времени''.
– Плотто - раз. А еще кто?
– пропустил мои рассуждения о самолетах Молас.
– Бывший принц, а ныне трудящийся империи на ниве воздушных перевозок, - усмехнулся я.
– Зря, что ли ему Солдатский крест вчера вручали сразу после выборов императора?
– Ты так думаешь? А не сам ли он стоит за заговором?
– генерал продемонстрировал мне изыск профессиональной деформации.
– Экселенц, хотел бы Тон быть императором, он просто выдвинул бы свою кандидатуру на голосование не строя сложных уборных. А он ее, наоборот, снял. Где тут ближайшая большая типография?
– В Тортусе.
– Тем лучше, - улыбнулся я, удивившись, что в столице нет такого важного предприятия.
– Вряд ли граф подумает, что мы будем резвиться на его заднем дворе. А на обратном пути надо листовки с манифестом разбрасывать над всеми станциями железной дороги и городами. Сейчас самое страшное - это информационный вакуум. Тортфорт свое слово уже сказал, а другого никто и не слышал. К примеру, о том, что император жив. И от присяги, которую чиновники давали ему сегодня утром по всей стране их никто не разрешал.