Горечь рассвета
Шрифт:
Когда уходил, меня никто не остановил. Ну а что? Чем меньше людей, тем легче дышится.
Выбежав на улицу, даже не успел толком оглядеться, как новый мощный толчок чуть не повалил меня на землю. Не знаю, каким чудом устоял?
Дальнейшие события помнятся, будто липкий, тягучий сон — кровавый и страшный кошмар, от которого цепенеет душа, но проснуться невозможно. Помню, как двигался, словно в замедленной съемке, в то время как всё вокруг проносилось с бешеной скоростью. Не успел опомниться, и вот уже здание Министерства Обороны превратилось в груду стекла вперемешку с каменной крошкой. Обернулся, и переход, в котором несколькими минутами ранее сотни людей хотели спастись от неизвестной им катастрофы, стал гигантским земляным
Люди кричали так сильно, и я испугался, что мои и так наполовину оглохшие уши начнут кровоточить. Над головой проносились обрывки прошлой жизни: балки перекрытий, рекламные плакаты, крыши автомобилей, оконные рамы. Самое страшное, что в воздухе летали части человеческих тел. Не поверишь, но меня чуть было не убило чьей-то оторванной ногой!
Я не понимал, почему могу ещё идти. Какая неведомая сила бережёт меня? Ведь не отрывает же от земли и не разрывает на части, как сотни других? Это еще больше создавало эффект кошмарного сна, в котором, кажется, я оказался.
Куда бы ни пошёл, везде видел разверзшуюся землю, горящих людей и разрушенные здания. Огонь пожирал на своём пути всё то, что ещё час назад было моей жизнью. Сотни смерчей поднимали всё на своем пути в воздух, чтобы поломать, искорёжить, уничтожить.
Но тут внимание привлекло здание. До всего этого кошмара это был ничем не примечательный панельный дом, в котором жили самые обычные люди. Да я и сам жил в подобном — простом и удобном, высоком и крепком. В городе их прозвали Высотками, и большинство сограждан стремилось приобрести квартиру именно в таком доме. Но меня привлекло в этом здании не то, что оно напомнило о доме, а то, что оно одно единственное стояло нетронутое этим хаосом. Даже ненасытный огонь обходил его стороной, как будто чего-то опасаясь. Те люди, что ещё были живы и могли передвигаться, пробегали мимо, ища укрытия и казалось, что это здание вижу только я. Но самое удивительное, что на крыше стоял человек. Понимаешь, он просто стоял и взирал на ад, царивший под его ногами. Он ничего не делал, не двигался, не старался спрятаться от разбушевавшейся катастрофы. Нет, он будто окаменел.
Ещё одной странностью было то, что я с такого расстояния мог так чётко его видеть — человек был огромен, словно башня и чёрен, как сама ночь. В нём не было ни единого светлого пятна, как будто это был не человек, но сама тьма.
Я оторвал взгляд от неподвижной фигуры на крыше и осмотрелся по сторонам. Что-то совсем уже невероятное творилось вокруг, хотя куда больше? Практически полностью разрушенные улицы наполнились фигурами. Они двигались медленно, слегка заторможено — словно во сне. Какая-то женщина закричала: "Джоан, девочка моя, ты вернулась!" Я попытался рассмотреть ту, кого окликают и не смог поверить своим глазам: это именно та девочка, пропавшая одной из последних, и за поисками которой я лично провёл не одну ночь. Присмотрелся внимательнее и понял, что все эти странные фигуры — дети, которых так долго искали. Но где они пропадали всё это время и почему появились именно сейчас?
Джоан с длинной палкой в руках, в лёгком летнем платьице, подол которого был измазан чем-то до ужаса напоминающим кровь, направилась к матери. Я, как завороженный, смотрел на эту сцену, ожидая слёз радости и счастливых объятий.
Я отвернулся, не в силах смотреть на это. Представляешь, она убила свою мать! У меня в голове не укладывалось, и до сих пор именно эта картина пугает больше всего.
Сотни пропавших детей запрудили улицу, добивая раненых и скидывая убитых в ненасытную пасть разорванной на части земли. Кто-то из подростков был облачён в камуфляж и с оружием в руках; кто-то же в обычной одежде и вовсе безоружный — бесконечное море детей с остекленевшими глазами затопило улицы, разрушая и уничтожая, убивая и втаптывая в землю тех, кто ещё способен был дышать. А чёрный человек взирал на этот кошмар и мягко улыбался. И тут я понял, что пропавшие дети — его работа. Что-то он сделал с ними такое, из-за чего они превратились в настоящих чудовищ. Знать бы ещё, что именно.
Я не помню, что было дальше. Может, кто из чокнутых марионеток этого психа тоже приложил меня каким бревном по голове, или моя психика не выдержала всего этого, но я вырубился, а очнулся уже на корабле, который меня сюда доставил и которым совершенно не нужно управлять. Что это за корабль? Что стало с моим Городом? Я не знаю, но очень хочу выяснить, понимаешь?
* * *
Я понимала, как никто другой, потому что точно такая же картина развернулась в моём городе. Картина, которую так старательно пыталась забыть, и всплывшая сейчас перед взором в мельчайших подробностях. Такая же паника, подземные толчки, огонь и оглушительный взрыв, после которого я очнулась на берегу этого странного моря.
И самое главное, дети, добивающие раненых с каким-то извращенным хладнокровием.
XII. Интермедия вторая
Лес близ Эргориума.
Три месяца назад.
Марта не хотела этого слышать, но оказавшись на поляне, не смогла уйти. Словно околдованная, она стояла, закрыв глаза, сердцем чувствовала каждое слово, брошенное Айсом.
— Мне никто не нужен, мой Генерал.
— Так уж и никто? Мой мальчик, а как же Марта? Она любит тебя, разве не видишь? Неужели и ею готов пожертвовать ради будущего?
— Даже ей. Потому что сейчас не время думать о любви, когда на кону стоит так много. Я с лёгкостью оставлю её, если будет на то ваша воля. — Голос Айса был спокоен — он не лгал. Он на самом деле так думал. — Единственный, кто мешает мне — Роланд. Вечно что-то вынюхивает, путает карты.
— Бесспорно. — Генерал сидел, оперевшись о ствол дерева и скрестив ноги.
— С ним нужно что-то делать и срочно, потому что из-за его выходок может сорваться вся операция. Уверен, он наша самая большая угроза.
— Давай вернёмся к разговору о Марте, — мягко проговорил Генерал. — Неужели так легко сможешь отказаться от неё?
— Поверьте, — ни секунды не раздумывая, сказал Айс, — Мне не будет это стоить ровным счётом ничего.
В тишине летнего полдня, когда, казалось, всё вокруг увязло в липком мареве и даже насекомые скрылись от зноя, слова Айса прозвучали оглушающим выстрелом. Марта знала, что ей не послышалось — он предал её, предал ради Генерала, ради какого-то там призрачного будущего в новом мире.