Горелом
Шрифт:
Шел он медленно, задумавшись, и не сразу обратил внимание на тонкий, едва слышный скулеж, доносившийся из тени. Нет, даже не скулеж, а отчаянное, надрывное подвывание на одной ноте. Собака, что ли?
Хм, человек. Похоже, подросток. Скорчился в кустах, упрятав голову в поднятый воротник тонкой курточки, виден лишь разлохмаченный затылок.
— Эй, ты чего там?
В ответ резкое движение плеча: «катись, мол, мимо». Погодите-ка… Да ведь это же давешняя развеселая девица из «Сломанного рога». Одна, без компании, сидит в
— Случилось что-то?
— Случилось, — шмыгнув носом, подтвердила она после паузы. — Только тебе какое дело!
— Я по ночам служу ангелом-хранителем. Пользуйся.
Девчонка подняла голову. Лицо ее было зареванным, вокруг глаз натекла тушь, так что они казались в два раза больше, словно у лемура. И Яну вдруг почудилось, что цвет глаз у девчонки до странности светлый, а зрачок вертикальный. Впрочем, фонари качало ветром, так что можно и ошибиться…
— Тебя кто-то обидел?
— Если я скажу — да, ты меня защитишь?
— Безусловно. — Такие великодушные обещания легко срываются с губ, когда находишься в отличном расположении духа. А у него определенно градус настроения зашкалило на высшей отметке.
Девчонка вздохнула, вытирая мокрые щеки грязными ладонями. Пальцы у нее были длинными и изящными, как у аристократки, несмотря на обломанные ногти. А запястья ломкие и незагорелые. На сгибе едва заметны легкие ячеистые, смахивающие на чешую риски. Видно, от одежды отпечаталось. Или испачкалась.
— Никто меня не защитит, — возразила девочка с какой-то очень взрослой обреченностью. — Даже ангел.
— Где твои друзья? Это они тебя обидели?
— Н-нет… — с сомнением помотала малявка головой. — Нет, не они.
— Хочешь, я отведу к тебя к ним?
— Нет! — на этот раз твердо отозвалась она.
Ян подумал и сел рядом, прямо в порядком уже потрепанные кусты и мятую траву. Некоторое время выжидающе помолчали. Девчонка возилась рядом, еще всхлипывая, но уже успокаиваясь. От нее тоже пахло духами, сладкими и приторными, а еще мускусом и вином.
— Мне завтра шестнадцать будет, — сообщила она внезапно.
— Поздравляю.
— А послезавтра я замуж выхожу.
— Не рановато?
— Так сговорено. Еще когда я маленькой была.
— Ну что ж… Тоже неплохо. Поздравляю и по этому поводу.
— Я не хочу замуж.
— Не любишь его?
— Нет.
— Ну, так откажись. Или сбеги, — легкомысленно посоветовал Ян.
— Это невозможно, — тоскливо сказала девушка, глядя в сторону. — Это принесет несчастье всей нашей семье.
Ян приподнял брови. Кто бы мог подумать, что еще сохранились подобные средневековые пережитки.
— Наверняка, это можно как-нибудь утрясти.
Она улыбнулась горько и снисходительно, как умудренная опытом тетка лет сорока:
— Смешной. Большой вроде, а будто не знаешь, что есть вещи, которые не утрясешь никак.
— Ну… — Ян замешкался, подбирая ответ, за это время якобы взрослая
— Я так не хочу к нему идти… — прошептала она. — Не хочу, не хочу! Не могу! — тихий поначалу голос взвинтился почти до крика. — Думала, что смогу. Много лет думала, что выдержу, но сегодня поняла, что это хуже смерти!.. Напиться пыталась, но не помогает… — она в сердцах стукнула кулачком по веткам. Брызнули содранные листья.
Ян вспомнил хмурого парнишку, что пытался унять девочку в «Сломанном роге». То-то жених был так недоволен.
— А на вид он вполне нормальный.
— Ты встречался с ним? — девчонка почему-то в явном испуге вскинулась. Распахнула еще мокрые глазищи, напряглась, готовая сорваться с места.
— Ну, видел мельком… Там, в «Сломанном роге».
— Где? А!.. — она обмякла разочарованно. — Это был мой брат. Он присматривает, чтобы я совсем с катушек не слетела… От счастья.
Девчонка подтянула ноги к груди. Слишком коротенькая юбка не спасала от холода, а через порванные на коленке колготки явственно просматривалась здоровенная ссадина.
— Возьми… — Ян поделился с ней курткой, в которую она без церемоний жадно завернулась, притихнув. И через мгновение снова заплакала — отчаянно, безнадежно и беззвучно. По щекам текли слезы, прокладывая новые дорожки в черных разводах туши.
— …от меня одни горести, — выговорила она после третьей попытки. — Они все только терпят меня, потому что так нужно, но никто никогда не радовался мне. С того дня, как я родилась. Понимаешь?
Понимаю, — вдруг отозвалось в нем. — Очень хорошо понимаю.
— …они ждут, когда я уйду, и можно будет вздохнуть спокойно и, наконец, не чувствовать вину. Ждут избавления. Чтобы больше не помнить про меня. Потому что я для них — несчастье.
— Такая славная? — растерянно спросил Ян, чтобы хоть что-то сказать. Утешать детей у него никогда не получалось. Вот разве что напугать их.
— Я не славная! От меня шарахаются, будто я заразная… Все! Даже Тимка… — она смолкла, прикусив губу. И вдруг всхлипнув, порывисто, решительно повернулась и обняла Яна. Пыталась обнять, но получилось, что схватилась крепко, по-детски. Вздрагивала, источала жар, как печка и жадно всматривалась в его лицо.
— Слушай, а ты симпатичный. Я лучше тебе, чем ему… Я девственница, честно! Хочешь?
Ну и ночь сегодня.
— Девочка, — попытавшись отстраниться, внятно произнес ошарашенный Ян, — ты тоже очень милая, но меня посадят.
Не тут-то было. Девчонка судорожно вдохнула, прижалась всем телом и решительно впилась Яну в губы. Неумело, зато цепко. Так, что оторвать сразу не удалось. Поцелуй ее был мокр, горяч и изрядно отдавал сладким вином.
— Тих-хо! — рявкнул Ян, резко уклоняясь и отстраняя настырную малолетку. И вдруг замер, удерживая обеими руками дрожащие плечи и вглядываясь в ее измятое лицо.