Гори, гори, моя звезда!

Коллектив авторов

Дева

Как мила ее головка В белом облаке чалмы! Как пристало ей раздумье В томный час вечерней тьмы! Как роскошно алой тканью Обрисован гибкий стан! Скажешь: розами одета, Скажешь: гость волшебных стран. А глаза – живые звезды — Что за нега и краса: В них сквозь влагу брызжут искры, Сквозь огонь блестит роса. Это гурия пророка, Предвещающая рай; О гяур! Гляди на деву И желанием сгорай! 1836

Песня («Любил я очи голубые…»)

Посвящена А.О. Смирновой

Любил

я очи голубые, Теперь влюбился в черные. Те были нежные такие, А эти непокорные. Глядеть, бывало, не устанут Те долго, выразительно; А эти не глядят; а взглянут — Так словно Царь властительный. На тех порой сверкали слезы, Любви немые жалобы, А тут не слезы, а угрозы, А то и слез не стало бы. Те укрощали жизни волны, Светили мирным счастием, А эти бурных молний полны И дышат самовластием. Но увлекательно, как младость, Их юное могущество. О! Я б за них дал славу, радость И всё души имущество. Любил я очи голубые, Теперь влюбился в черные, Хоть эти сердцу не родные, Хоть эти непокорные. 1843

Владимир Александрович Соллогуб (1813–1882)

Песня старика

Ты помнишь, брат, те времена, Когда с тобой на ратной службе Одни родные знамена Сзывали нас к горячей дружбе? Теперь мы дожили зимы: Глядим в отверзтую могилу. Но схороним до смерти мы В душе огонь и в дружбе силу. Мы памятью одной живем Теперь, мой друг, в немом покое, И не гуляем мы вдвоем В пиру штыков и в шумном бое. Но если крикнет край родной, Да про врагов опять нам скажет, Тряхнем, товарищ, стариной, И старина себя покажет. <1830-е гг.>

Серенада

Н.М. Языкову

Закинув плащ, с гитарой под рукою, К ее окну пойдем в тиши ночной, И там прервем мы песнью молодою Роскошный сон красавицы младой. Но не страшись, пленительная дева, Не возмутим твоих мы светлых снов Неистовством бурсацкого напева Иль повестью студенческих грехов. Нет, мы поем и тихо и смиренно Лишь для того, чтоб слышала нас ты, И наша песнь – как фимиам священный Пред алтарем богини красоты. Звезда души! Богиня молодая! Нас осветил огонь твоих очей, И голос наш, на сердце замирая, Любви земной не выразит речей. Мы здесь поем во тьме весенней ночи; Ты ж, пробудясь от шума голосов, Сомкнешь опять мечтательные очи, Не расслыхав воззванья бурсаков; Но нет… душой услышав серенаду, Стыдясь во сне… ты песнь любви поймешь И нехотя ночным певцам в награду Их имена впросонках назовешь. 1830-е годы

«Скажи, о чем в тени ветвей…»

Скажи, о чем в тени ветвей, Когда природа отдыхает, Поет весенний соловей И что он песней выражает? Скажи! Когда от жизненной тоски Ты утомленный изнываешь И злой печали вопреки Хоть призрак счастья призываешь. Что услаждает грудь твою? Не те ли звуки неземные, Когда услышишь ты впервые Слова любви, Слова любви? 1830-е гг.

Николай Филиппович Павлов (1803–1864)

Романс ( «Не говори ни да, ни нет…»)

Не говори ни да, ни нет, Будь равнодушной, как бывало, И на решительный ответ Накинь густое покрывало. Как знать, чтоб да и нет равно Для сердца гибелью не стали? От радости ль сгорит оно, Иль разорвется от печали? И

как давно и как люблю, Я на душе унылой скрою; Я об одном судьбу молю, Чтоб только чаще быть с тобою. Чтоб только не взошла заря, Чтоб не рассвел тот день над нами, Как ты с другим у алтаря Поникнешь робкими очами! Но, время без надежд губя Для упоительного яда, Зачем я не сводил с тебя К тебе прикованного взгляда? Увы! Зачем прикован взор, Взор одинокий, безнадежный, К звездам, как мрачный их узор Рисуется в дали безбрежной?.. В толпе врагов, в толпе друзей, Среди общественного шума, У верной памяти моей Везде ты, царственная дума. Так мусульманин помнит рай И гроб, воздвигнутый пророку; Так, занесенный в чуждый край, Всегда он молится востоку. <1830>

Романс («Она безгрешных сновидений…»)

Она безгрешных сновидений Тебе на ложе не пошлет И для небес, как добрый гений, Твоей души не сбережет; С ней мир другой, но мир прелестный, С ней гаснет вера в лучший край… Не называй ее небесной И у земли не отнимай! Нет у нее бесплотных крылий, Чтоб отделиться от людей; Она – слиянье роз и лилий, Цветущих для земных очей. Она манит во храм чудесный, Но этот храм – не светлый рай… Не называй ее небесной И у земли не отнимай! Вглядись в пронзительные очи — Не небом светятся они: В них есть неправедные ночи, В них есть мучительные дни. Пред троном красоты телесной Святых молитв не зажигай… Не называй ее небесной И у земли не отнимай! Она – не ангел-небожитель, Но, о любви ее моля, Как помнить горнюю обитель, Как знать, что – небо, что – земля? С ней мир другой, но мир прелестный, С ней гаснет вера в лучший край, Не называй ее небесной И у земли не отнимай! Первая половина 1834

«Не говори, что сердцу больно…»

Не говори, что сердцу больно От ран чужих; Что слезы катятся невольно Из глаз твоих! Будь молчалива, как могилы, Кто ни страдай, И за невинных бога силы Не призывай! Твоей души святые звуки, Твой детский бред — Перетолкует всё от скуки Безбожный свет. Какая в том тебе утрата, Какой подрыв, Что люди распинают брата Наперерыв? 1853

«Надуты губки для угрозы…»

Надуты губки для угрозы, А шепчут нежные слова. Скажи, откуда эти слезы — Ты так не плакала сперва. Я помню время: блеснут, бывало, Две-три слезы из бойких глаз, Но горем ты тогда играла, Тогда ты плакала, смеясь. Я понял твой недуг опасный: Уязвлена твоя душа. Так плачь же, плачь, мой друг прекрасный, В слезах ты чудно хороша. <1860>

Николай Михайлович Языков (1803–1846)

«Кто за бокалом не поет…»

Кто за бокалом не поет, Тому не полная отрада: Бог песен богу винограда Восторги новые дает. Слова святые: пей и пой! Необходимы для пирушки. Друзья! где арфа подле кружки, Там бога два и пир двойной! Так ночью краше небеса При ярком месяца сияньи; Так в миловидном одеяньи Очаровательней краса. Кто за бокалом не поет, Тому не полная отрада: Бог песен богу винограда Восторги новые дает! 1823