Гори во мне
Шрифт:
— Не посрамите свой Род? — на виски задавило. Я сначала не поняла, почему так скручивает, словно цепями. А потом до меня дошло. Они не просто "Да" говорят. Они дают магическую клятву жрецу. Она сковывает их сейчас. Навсегда.
— ДАА!
— Будете ли вы почитать предков и их заветы?
— ДАА! — эти "да" словно стрелы пронзали меня, заставляя каждый раз болезненно морщиться.
И мальчишки, бледные, с выступившими каплями пота на лбах. Их отцы положили руки им на виски, и от пальцев по выбритым головам поползли магические узоры, забивая всю оголенную
— Умрете ли вы достойно? — жрец все продолжал задавать вопросы. А в ответ ему неслось лишь стройное гулкое "Даа".
Я прикрыла глаза, меня мутило почему-то от увиденного. Мир снова померк, но лишь на секунду.
И я на пиру.
С любопытством озираюсь по сторонам, пытаясь быстро сориентироваться. Впервые я оказываюсь не рядом с Китом, а с его отцом. Он о чем-то весело переговаривается с подсевшим к нему мужчиной, а по левую руку от Князя Севера сидит молодая девушка, немногим старше его сыновей, и тихо ковыряется в своей тарелке. Вторая жена, юная мачеха Кота.
Китен появляется рядом через пару секунд, склоняется к ней и что-то шепчет на ухо. Она улыбается, согласно кивает и пересаживается на место подальше. Отец оборачивается на них и удивленно смотрит на подсевшего к нему сына. Я тоже смотрю на Кота во все глаза. Этот тот же день, оказывается. Они празднуют обряд.
— Ты еще здесь? Все уже гулять пошли, разве нет? — князь подмигивает сыну двусмысленно, довольный и пьяный- А я-то думал, ты этого больше всего ждешь, сынок. Или родился, наконец, Конуг, решивший не спать с женщиной в первую же ночь после обряда?
— Нет, не родился, — криво улыбается Кит, и я краснею. Я чувствую его сдерживаемое возбуждение и то, куда он сейчас направится.
Сегодня он стал мужчиной, а значит ему можно быть с женщиной. И всем плевать, что ему всего тринадцать. В его мире нет понятия подросток или недоросль. Ты либо ребенок, либо взрослый. Я молюсь про себя, чтобы это было не настолько важное событие для него. Смотреть, как Кит теряет девственность, я не хочу точно. Я этого просто не вынесу. Мне вдруг становится страшно. А первая любовь? Ему же кто-то нравился до меня? Боже, я это увижу? Нет!
Меня начинает колотить так, что зубы стучат. Я щипаю и тру себя, в надежде проснуться. Я не хочу дальше. Я боюсь. Зачем мне вообще это знать? Кит вдруг оборачивается и смотрит прямо мне в глаза. Всего секунду, но этого хватает, чтобы я замерла, и поддавшись окутавшему оцепенению, начала прислушиваться к их разговору.
– Отец, — его голос дрожит от волнения, руки непроизвольно мнут скатерть, — Возьми меня в похо…
— Нет, — тот трезвеет моментально, обрывая сына на полуслове. Глаза сурово сверкают, — И мы это обсуждали уже и вчера, и позавчера, и чертову неделю назад.
— Я уже не ребенок,
Князь замирает, устремив тяжелый взгляд на сына. Китен сглатывает, набираясь смелости, чтобы продолжить. Он никогда так не говорил с отцом. Авторитет старшего был незыблем. Киту страшно и непривычно. Он облизывает пересохшие губы.
— Если ты не возьмешь меня на свой корабль, меня примет в команду дядя Вольгот. Я уже договорился. Так что тебе решать только, с кем я пойду.
— Да как ты…Я сейчас при всех тебе всыплю, понял? — князь побагровел от гнева, лазурные сполохи сверкнули в глазах. Кулаки медленно сжались, и металлический кубок погнулся в левой руке.
— Не всыплешь, ты меня теперь только вызвать можешь. На поединок, — пробормотал Кит. Он не хотел ругаться. Просто хотел в поход. С братьями. Они все идут, а он снова остается. Это несправедливо. Он мужчина теперь.
— Я хочу с тобой. Я буду слушаться, клянусь, — Кит положил руку на побелевший кулак, улыбнулся несмело. Умоляюще добавил, — Пожалуйста.
Князь кинул на сына долгий тоскливый взгляд.
— У тебя глаза матери, — вместо ответа пробормотал, нахмурился.
— Я просто хочу, чтобы ты жил. Ты же мое дитя, Китен. Как ты не понимаешь. Ты успеешь еще, рано пока.
— Пожалуйста, пап, — повторил Кит, уже улыбаясь в открытую. Он знал, что победил. Каждый раз, когда отец начинал про его глаза, это был верный предвестник того, что старик выкинет белый флаг.
— Ворон с тобой, — махнул князь, сдаваясь, — Слушаться он будет. Как же. Вот только попробуй начуди, отправлю капусту выращивать лет до сорока, понял? Не терпится ему. Дурной.
Отец все что-то ворчал еще себе под нос, усмехаясь. Но Кит уже не слушал его. Схватил в охапку старика, крепко прижав к себе, уткнулся благодарно в плечо и стремглав понесся к выходу.
— Ты куда помчался? — крикнул сыну Князь вдогонку.
— Как куда? В женский дом конечно, — громко ответил Кит. Так, что половина присутствующих услышала и дружно загоготала, рассыпаясь в пожеланиях удачи новоиспеченному мужчине. Китена это ничуть не смутило, он лишь благодарно кивал направо и налево, и нахально улыбался.
— Ну и отлично, — подхватил отец, — В походе шлюх- то не будет. Может еще и передумаешь идти, а, сынок?
— Это вряд ли, — рассмеялся Кит и скрылся за дверью.
Картинка снова дрожит перед глазами, погружаясь во тьму, и я молюсь всем богам, чтобы не последовать за ним сейчас. Я уже хочу проснуться, вернуться в реальность. Не желаю видеть взрослого Кита, наблюдать за тем, что я потом никогда не забуду. Он просто проживает свою жизнь. Так, как у него выходит. И ничего мне сейчас не должен. Ему не за что оправдываться. Я бы ни за что не показала ему свою. Зачем ему знать, как я встретилась с Рудом к примеру? Что мы говорили друг другу? Это просто прошлое и оно не имеет значения сейчас для меня.