Горислава. Невенчанная жена
Шрифт:
– Целый воз под сундуки и лари пришлось отвести. Не поскупился я ни на соболей, ни на жемчуга, ни на злато. Душа у меня широкая, щедрая. Думаю удивить вас, князь, и порадовать. Тебя и дочь твою.
Рогволод, которого начала утомлять эта развязная болтовня, хотел ответить, что лучше отложить смотрины на завтра, чтобы можно было хорошенько разглядеть подарки при дневном свете, когда к помосту подскочил начальник стражи и прошептал:
– Князь, новые гости подъезжают. Скоро у ворот будут.
Рогволод не сразу понял:
– Какие гости?
– Из Киева, князь. Сам Ярополк Святославович пожаловал.
Владимир их не слушал, медленно поворачивая
– Как только прибудет, сразу впускайте, у ворот не держите. – Рогволод быстро потер ладони, издавшие сухое шуршание. – Пусть проводят его в мои покои наверху. Угощения туда снесите, питье. Воды нагрейте. Я его сегодня же приму.
Отдав распоряжение, он поднялся, чтобы провозгласить пир законченным. Поблагодарил гостей, сослался на усталость дочери и свою занятость государственными делами. Если бы он посмотрел в этот момент на Владимира, то, возможно, не поспешил бы с таким решением. В своем желании принять нового гостя Рогволод совсем позабыл про подарки из Новгорода. Уже одно это выглядело в глазах Владимира оскорблением. Когда же он наконец понял, кто и зачем приехал, то ярости его не было границ.
– Зачем брата позвал? – спросил он угрожающе.
Его руки, положенные на стол, сжались в кулаки. Брови Рогволода сошлись на переносице.
– Я волен принимать кого хочу и когда хочу, – произнес он.
– Не привык я, чтобы ко мне относились с пренебрежением. – Владимир уже не проявлял ни малейших признаков опьянения. – И не прощаю такого.
Рогнеда опасливо посмотрела на него, потом на отца. Сейчас только он мог защитить ее от посягательств приезжего красавца-грубияна. Владимир был опасен, как дикий зверь. Можно сколько угодно кормить его с руки, гладить по голове и чесать за ухом, но однажды он рявкнет, оскалится и покажет свою хищную натуру.
– Приехал твой старший брат, князь, – заговорил Рогволод увещевающим тоном. – Не могу же я оставить его за воротами.
– А ты возьми и оставь, – упрямо заявил Владимир.
Гости выбирались из-за столов, не всегда успешно придавая себе вид чинный и достойный. Тех, кому это вовсе не удавалось, подхватывали под руки расторопные слуги. Были средь гостей и такие, что на протяжении пира ждали момента, чтобы обратиться к князю Рогволоду с просьбой, но он держал их на расстоянии неприступной позой и бесстрастным выражением лица. Увидев это, стражники образовали живую цепь, чтобы не подпускать просителей к помосту. Растолкав их, Владимир тоже стал пробираться к выходу из палаты, и его подданные поспешили за ним, усиливая сумятицу.
– Он так посмотрел на тебя, – пробормотала Рогнеда.
– Завтра хмель выветрится, обида пройдет, – отмахнулся отец.
Он ошибался. Обида Владимира была слишком велика, чтобы ее простить.
3
Терем Рогволода был выстроен в три яруса, соединенных между собою лестницами и переходами с зарешеченными окнами. Обилие народа затрудняло продвижение вниз, куда спешил Владимир, чтобы переговорить
– Там нет выхода, князь! – крикнул ему вслед несчастный стражник, представивший, что сотворят с ним за то, что допустил сюда постороннего.
Владимир резко остановился, развернулся и направился обратно, продираясь сквозь столпотворение в людной палате и парадных сенях, а затем сбежал по ступеням в темный двор, опоясанный рубленой оградой с каменной башней над воротами. Тут стояла та шумная толчея, которой обычно завершаются все многолюдные застолья с обильными возлияниями. Кругом перебирали копытами, трясли гривами и скалили зубы кони, сведенные к крыльцу, чтобы развезти седоков по домам. В неверном свете факелов по земле и стенам метались густые тени, увеличивая смятение. К загородке с отхожими местами выстроилась немалая очередь. Взвизгивали собаки, крутящиеся под ногами, всхрапывали лошади, гремел мужской хохот, звенели женские голоса, как возбужденные, веселые, так и сварливые, бранящиеся.
Пробираясь сквозь толпу, Владимир увидел Ярополка, который спешивался с белого коня, устало свесившего голову до земли. С ним было всего человек десять. Телег и возов не наблюдалось.
Ярополк, передав поводья конюху, направлялся в терем, когда столкнулся с Владимиром. Они вперили друг в друга пронизывающие взгляды и стали поигрывать пальцами, готовясь то ли кулаки стиснуть, то ли за мечи схватиться.
Памятуя, как братья расстались в Киеве, воеводы Ярополка поспешили подступить к своему господину. Вильфрид выставил вперед плечо, покрытое броней. Блуд остался за спиной князя, сверкая глазами из-под низко нахлобученного шлема.
Беловолосый Добрыня и грозный Рагнар, тоже в шлемах и легких латах, тотчас пристроились по обе стороны от Владимира, готовые к любому повороту событий. Дружинники братьев сошлись кругом, обступив вожаков. Замешкавшиеся гости дружно полезли в повозки и на коней, опасаясь, что в случае бучи им тоже перепадет. Стоит засверкать булату и засвистеть оперенным стрелам, как во дворе станет мало места. Стражники терема благоразумно разобрали щиты и заняли позиции на крыльце и вдоль галереи, где имели преимущество над находящимися внизу.
Князь Киевский и князь Новгородский этого не замечали. Их внимание было поглощено друг другом.
– Ты опоздал, – сказал Владимир брату, дергая щекой. – Поворачивай домой. Нечего тебе тут делать. Рогнеда моя.
Ярополк недоверчиво усмехнулся:
– Поэтому ты выбежал из терема как ошпаренный?
– Мы праздновали помолвку, пировали и веселились. Я вышел воздухом чистым подышать.
– Вот и дыши. А меня не замай.
Ярополк поднял руку, чтобы отстранить брата. Тот руку не просто отвел, а отбил. Воеводы с сопящими дружинниками за спинами подались вперед, кто сделал шаг, кто полшага. Назревала не просто драка, а кровопролитная схватка. Понимая это, Добрыня позволил себе втиснуться промеж братьев, мешая им вцепиться в глотки друг другу. Тогда и прочие воеводы стали действовать решительнее. Бормоча что-то увещевающее и одновременно виноватое, они как бы невзначай принялись отстранять своих князей, пока те не оказались за их спинами.