Горизонтальная страна: Стихотворения

Еременко Александр Викторович

10

Вдоль коридора зажигая свети щурясь от пронзительного света,войди, мой друг, в святилище сонета,как в дорогой блестящий туалет.Здесь все рассчитано на десять тысяч лет,и длится электрическое летонад рыбьим жиром тусклого паркета,чтоб мы не наступили на паркет.Нас будут заворачивать в пакет,чтоб ноги не торчали из пакета,согласно положений этикета,но даже через десять тысяч летя раздвоюсь и вспыхну, как букет,в руках у хмурого начальника пикета.

11

Как

хорошо у бездны на краюзагнуться в хате, выстроенной с краю,где я ежеминутно погибаюв бессмысленном и маленьком бою.Мне надоело корчиться в строю,где я уже от напряженья лаю.Отдам всю душу октябрю и мшо,но не тревожте хижину мою.Как пьяница, я на троих трою,на одного неровно разливаю,и горько жалуюсь, и горько слезы лью.Я всех вас видел где-то далеко.Но по утрам под жесткую струюсвой мозг, хоть морщуся, но подставляю.

12

О, Господи, я твой случайный зритель.Зачем же мне такое наказанье?Ты взял меня из схемы мирозданьяи снова вставил, как предохранитель.Рука и рок. Ракета и носитель.Когда же по закону отрицаньяты отшвырнешь меня в момент сгоранья,как сокращенный заживо числитель?Убей меня. Я твой фотолюбитель.На небеса взобравшийся старательпо уходящей жилке золотой.Убей меня. Сними с меня запойили верни назад меня рукой —членистоногой, как стогокопнитель.

13. Вечерний сонет

Цветы увядшие, я так люблю смотретьв пространство, ограниченное слеваромашками. Они увяли слева,а справа — астры заспанная медь.По вечерам я полюбил смотреть,как в перекрестке высохшего зеваспускается на ниточке припевацветок в цветок, как солнечная клеть.Тогда мой взгляд, увязнувший на третьсвоей длины, колеблется меж нами,как невод провисая между нами,уже в том месте выбранный на треть,где аккуратно вставленная смертьглядит вокруг открытыми глазами.

14

В электролите плотных вечеров,где вал и ров веранды и сирении деревянный сумрак на ступенях,ступеньками спускающийся в ров,корпускулярный, правильный туманраскачивает маятник фонарный,скрипит фонарь, и свет его фанерныйдрожит и злится, словно маленький шаман.Недомоганье. Тоненький компот.Одна больная гласная поет,поет и зябнет, поджимая ноги,да иногда замрет на полдороге,да иногда по слабенькой дорогепроедет трикотажный самолет…

Лицом к природе

1

За огородом начинался лес.И развивалась леса сердцевина.В ней шевелилась длинная пружинаи шелестел таинственный процесс.И, заплетаясь, уходила в лесгустая полимерная малина.Стояло солнце, плотное, как глина,и длинный луч качался, как отвес.Делился пруд и снова тарахтел.Он первый лед разламывал, как китель,и снова сокращался, как числитель,и снова что-то выдумать хотел.С какой глубокомысленной тоскойкопаясь в темном фейерверке видов,он

ворошил новорождённых гадови потрошил разгневанной рукой!Но как цвела наждачная роса,когда сходились, щелкнув, вариантыи шли огнеупорные мутанты,как будто бы десанты, сквозь леса.Как хорошо в корпускулярный хламуйти с башкой, вращаясь, как Коперник,и, наступив с размаху в муравейник,провозгласить: «Природа есть не храм!»Московский лес игрушечно кипит.В нем зайцы мрут и плавают министры.А он стоит, промытый, как транзистор,и щелкает,и дышит,и свистит!..

2

Цветы не пахнут. Пахнет самосвал.Два трактора буксуют на дороге.Четыре агронома, свесив ноги,сидят на стульях около реки.Сидят и смотрят вдаль из-под руки.Туда, где жар закатов остывает.И восемь рыбок медленно всплываютвнизу, как телефонные звонки.К ним подойдет, расталкивая плес,гофрированный гад из мезозоя,он без сапог, на нем пальто чужое,он весь — как бронепоезд без колес…Они зажарят мясо — и съедят.Задвинут речь — и свалит их зевота.Потом внезапно вспомнят, что суббота,и спиннинги над ними засвистят…«Природа есть не храм». И не вольфрам!В ней можно наступать на муравейник!А по утрам гремит, как рукомойник,наполненный водою по утрам.

3

Сама в себе развешана природа.На холмах экспонируют холмысвоих холмов округлости, где мыгуляем в котелках и с веерами,мужчины — в брюках, дамы — с топорами,собачки с автоматиками инебритый Марк в рубашке из бензина.За деньги можно, вынимая рукпустые клешни из вечерних брюк,смотреть, как развивается природа:направо — лес, налево — вытрезвитель,а прямо — речка в собственном соку,и пароход, похожий на клюку,и паровоз над ними, как числитель.Прекрасен лес и в лесе человек!Я так люблю варенье из малины.По почве погулять, насобиратьдля самовара пучеглазых шишеки возвратиться к вечеру домой….А загорится — бомбами потушим!

«Над оседающим раствором…»

Над оседающим раствором,невозмутимого размера,тупым вращающимся торомвсплывала лунная химера.Над металлическим забором.Над покосившимся примером.Где наклонялись над зазоромДва равномерных инженера.Дышало гладом. Пахло мором.Как рыбьим жиром, душным жаром.Тупым отбором, диким жоромв прудах, лесах и на базарах.В зеленых кольцах вился гад.И звезды плавали в болоте.Я спал. Мне снился детский сад,как ДНК на повороте.

«Процесс написанья стихов…»

Процесс написанья стиховсродни голубому процессу:созвездию, выдоху, лесу,но выхода нет из лесов.Задвинут тяжелый засов.Сдвигая массивные грозы,как льдины, всплывают вопросынад белым объемом лесов.Не сдвинутся чаши весов.Безвыходность биоценоза.И ноет, как будто заноза,в конце посещенья лесов.