Горизонтальная война – снимая маски

Есения

— Тварь безродная, — громко шепчет мать, разрывая на куски мятую бумажку.

Это мама обо мне говорит? Сердце замирает и начинает учащённо биться. Безродная тварь — это я?

— Мама...

— Алиса Белоярцева, — продолжает мать, глядя на фото, что стоит в рамке на камине.

На ней родители со старшими Белоярцевыми в день празднования пятилетия компании «Мерис», это уже потом она превратилась в огромный холдинг,

а пока что это была скромная компания по производству бытовых товаров.

Мама берёт рамку в руки и яростно бросает её в огонь.

… — я уничтожу тебя, Алиса. Ты отплатишь кровью за кровь. Много лет я терпела, но всему приходит конец. Твоему сыну не стоило сближаться с Меланией. Я могла бы стерпеть твоё присутствие где-то там, но только не в своей семье. Никогда. Я знаю, что эта девчонка столь же упряма, как и её отец. Она не позволит мне встать между ними.

— Ах! — едва держась на ногах, я бегу в библиотеку. Через неё можно попасть на лестницу, ведущую к чёрному выходу. Я должна их предупредить. Должна.

Мои ноги скользят по гладкому мрамору, несколько раз я срываюсь, удерживая себя лишь с помощью рук. Мамочка, мамочка сошла с ума. Она выглядит как сумасшедшая с трясущимися рукам и блестящими глазами. Она сделает это, я знаю. Точно сделает. Мама никогда не бросает слов на ветер, и если она говорит, что будет мстить... Я вспоминаю обожжённое лицо папиной любовницы. Мать толкнула её в камин и даже скорой не вызвала. Я... я видела это, но старалась забыть. Мне тогда было всего девять лет.

Спустившись, я кидаюсь к гардеробной и натягиваю горнолыжный костюм, ботинки, шапку. Хватаю ключи и мчусь на улицу. Ветер бросает в лицо снег и заставляет пригнуться — сегодня метель, и это несмотря на начало марта.

Как же мне добраться до них? Дом Белоярцевых в получасе езды на машине, я не смогу дойти пешком по таким сугробам. В гараже стоит отцовский снегоход, он учил меня на нём ездить месяц назад. Только бы бензина хватило. Выкатив его на улицу, оглядываюсь на окна — слова Богу, отцовский кабинет на другой стороне. Родители при всём желании не увидят меня.

Выехав через вторые ворота, поворачиваю и пру напролом, через лес. Так быстрее. Хорошо ещё, что не так темно, иначе точно бы угодила в канаву какую.

Сколько ещё мне ехать? По бокам мелькают высокие сосны и ели, это место днём очень красивое. Но сейчас, красота природы лишь тормозила меня. Зачем я еду? Что хочу сказать? Разве тётя Алиса поверит, если я расскажу? Мне нужно узнать правду, почему мама её ненавидит, что такого было в их общем прошлом, что мать едва не с катушек слетает, если слышит имя Белоярцевой.

Снегоход остановился, и сколько бы я не старалась, завестись снова не смог.

Я иду сквозь чащу леса, по метровым сугробам и шарахаюсь от каждого скрипа и шороха. Говорят, в наших местах волки не водятся, я очень на это надеюсь.

Вот и дом Белоярцевых.

Чтобы попасть внутрь, надо обойти его кругом, с внутренней стороны есть калитка, но что-то не так. В окнах не горит свет. Тётя Алиса должна быть дома, ведь маленькому Арсюшке всего несколько месяцев, да и дядя Вова давно уже дома, если только не уехал в очередную командировку. Парадный вход ближе.

Поздоровавшись с охранником, вхожу на территорию и бегу сквозь широкий двор. Я должна узнать! На звонок открывает дворецкий и пропускает внутрь. Меня здесь все знают с детства, так что представляться нет нужды. Тётя Алиса с младшим сыном в игровой на первом этаже правого крыла. Быстро раздевшись, я несусь к ним и врываюсь в комнату.

— Тётя Алиса!

— Мелания? — она удивлённо оглядывается и поправив малыша в манеже, идёт ко мне. — Милая, что случилось?

Я вижу её прекрасное лицо, не омрачённое болью и страхом, её красивые рыжие волосы спускаются волнами по спине и плечам, а в карих глазах таится улыбка.

— Тёть Алиса! — я хватаю её за руку и падаю на колени от усталости. — Вы в опасности!

— Что случилось, дорогая? — она гладит меня по мокрым волосам и стирает растаявший снег с лица. — Разве сегодня не твой праздник? Почему ты плачешь?

— Потому что... потому что... — слова никак не идут, но мне просто необходимо ей сказать.

— Что, детка?

— Мама! Мама сказала, что я им не дочь, — слёзы катятся по замёрзшему лицу, но я не могу их остановить. Грудь разрывает глухая тоска. — Мама сказала, что ненавидит меня, — всхлипываю, утираюсь рукавом кофты и роняю голову тёте Алисе на грудь.

Она молчит и просто крепко меня обнимает. Маленький Арсюшка гулит облизывая любимую погремушку.

— Даже если ты им не родная дочь, они тебя воспитали, солнышко. Поэтому, они самые настоящие родители. Не бери в голову слова Маши, она очень несчастная женщина, в её сердце полно боли, поэтому слова бывают резки. Наверняка завтра она об этом даже не вспомнит. Не плачь. Скоро приедут ребята, они поехали выбирать тебе новый подарок, ты знаешь? У Ромки хоть и аллергия, но он так надеялся, что щенок тебе понравится.

— Это из-за мамы, — снова плачу, — она ненавидит животных, и папа вернул щеночка. Простите.

— Ты не виновата, солнышко. Пойдём, я приготовлю чай, и мы съедим пирог, хорошо?

— Нет! — вскрикиваю и трясу её за плечи, пугая малыша. Его крик звучит одновременно с моими словами: — Мама сказала, что вы заплатите кровью за кровь! Она хочет вам навредить!

— Кровь? О чём ты? — она с тревогой оборачивается на младшего сына и мягко меня отстранив, берёт его на руки.