Горизонты ада
Шрифт:
– Я сомневался, что мне здесь рады, – пробормотал я.
– Ничего подобного. – Присцилла промокнула глаза носовым платком. – Просто не хотела, чтобы Ник тебя видел. Он сейчас прячет все эмоции внутри, и мне кажется, он только и ждет предлога, чтобы взорваться. Ты и сам мог заметить.
– Что это за идиотизм с Пресли? – поинтересовался я.
Присцилла улыбнулась:
– Ник обожала Элвиса. Она бы этого хотела.
– Кто выбрал песню?
Она поморщилась:
– Я. Ник она нравилась больше других. Я поняла, насколько она не к месту, только когда распорядитель запел. И чуть не провалилась сквозь
Присцилла посмотрела в коридор. Ник уже исчез из виду.
– Мне лучше пойти к нему. Он организовал поминки в своем доме. Пригласил кучу друзей, большинство из которых почти не знали Ник. Поминки могут превратиться в оргию, если не найдется разумный человек, который сможет за всем присмотреть.
Она повернулась, намереваясь уйти.
– Мы не могли бы встретиться? – спросил я. – Поужинать? Выпить? Я хотел бы тебя кое о чем спросить.
– Разумеется. Только не сегодня. Как насчет завтра?
– Замечательно. – Я поколебался. – Ты ведь не захочешь снова повести меня в «Кул кэтс клаб»?
У Присциллы хватило совести покраснеть.
– Я уже за это извинялась. Как насчет «У Кафрана»? Знаешь, где это?
– Найду. В семь?
– Договорились.
Она ушла.
Я постоял еще несколько минут, дожидаясь, когда она скроется из виду, затем медленно пошел следом. На улице участники траурной церемонии рассаживались по машинам. Я огляделся, разыскивая слепого и гадая, с кем он мог уехать, но так и не нашел. Ко мне сунулся репортер, желая сфотографировать, но коп, который раньше не пускал меня в крематорий, прогнал его. Потом сказал:
– Решил, что вы вряд ли хотели бы увидеть свое фото в газетах.
– Спасибо, – кивнул я.
– Не стоит благодарности.
Его брови поползли вверх. Оглянувшись, я увидел выходящего их крематория Элвиса, на ходу срывающего бакенбарды.
– Один из скорбящих? – спросил полицейский.
– Нет. Распорядитель церемонии.
Коп недоверчиво взглянул на меня и хмыкнул, когда понял, что я говорил вполне серьезно.
– Жаль, что меня там не было. Он пел?
– Как соловей, – ответил я, попросил у него список участников церемонии и записал в свой блокнот имена тех, кем позднее собирался заняться. Пробежав глазами список, я удивился: – Здесь только тринадцать имен.
– Совершенно верно, – подтвердил полицейский.
– Но на церемонии присутствовали четырнадцать человек.
– Вместе с вами – да.
– Нет, без меня.
Я вспомнил про слепого и спросил у копа, заметил ли он его.
– Это вряд ли, – покачал он головой. – Я всех проверял тщательно.
– Посторонний мог пройти?
– Могу справиться у ребят на других дверях. Возможно, кто-то из предыдущей группы остался или потерялся… или, может быть, это любитель траурных церемоний, который проник внутрь до того, как мы поставили кордон.
– Любитель траурных церемоний?
– Такие всегда находятся. Бродят с одних похорон на другие. Хотите, чтобы я проверил?
– Не беспокойтесь. Это неважно.
Я убрал блокнот, по благодарил копа за помощь и бросил последний взгляд на дворец мертвецов. Поежился, заметив густой дым, поднимающийся из трубы, затем повернулся спиной к крематорию и поспешил прочь.
Я все никак не мог избавиться от воображаемой картины: Ник извивается
Девушка по имени Велоурия ознакомилась с моим запросом, проверила мои допуски, раскрыла ноутбук и внесла имя «Том Джири» в строку запроса. Ответа не последовало.
– Когда он был здесь оставлен? – спросила она.
– Точной даты не знаю. В начале восьмидесятых.
– Тогда, скорее всего, его нет в базе данных. – Велоурия закрыла ноутбук и поднялась. – Мы не имеем права вносить в базу имена без разрешения. В систему очень легко проникнуть. Мы начали записывать на диски данные только в конце девяностых. Никогда не производили датирования задним числом – слишком много суеты, связанной с поиском родственников.
– Вы хотите сказать, что не можете его найти?
– Разумеется, можем, – фыркнула она, – если только его не поместили здесь под именем Джон Доу [5] . Но потребуется время. Так как точная дата неизвестна, придется просмотреть старые учетные книги. Если хотите, пока можете погулять.
– Я подожду, – сказал я и уселся на один из неудобных пластиковых стульев.
Я так и не определился, что рассчитывал получить от этого визита. Я очень редко навещал могилу матери, а ведь я ее любил. Может быть, надеялся, что проснутся воспоминания при виде последнего пристанища своего папаши. Хотя он редко бывал дома, когда я рос, я был уверен, что во мне живет больше воспоминаний о нем, чем те жалкие обрывки, которые вставали перед внутренним взором.
5
См. примечание на стр. 63.
Пока я ждал, мимо прошли несколько врачей и санитаров; они едва взглянули на меня. Я удивился, когда один из них остановился и приветствовал меня вопросом:
– Потеряли еще одну подружку?
Я поднял голову, но не узнал улыбающегося врача. Однако, когда вставал и протягивал руку, вспомнил:
– Доктор Сайнс.
– В прошлый раз вы здесь пережили серьезный шок. – Он хмыкнул. – Оправились?
– Вроде бы. Ее сегодня похоронили.
– Да? – Сайнс не казался заинтересованным. – Обычно в таких случаях они дольше держат тело. Наверное, у нее есть родственники со связями.
Ожидавший доктора Сайнса коллега нетерпеливо спросил, идет ли тот. Спросил резко, выказывая нежелание ждать.
– Минуту! – так же резко ответил Сайнс. И обратился ко мне: – Так вы выяснили, где ее убили?
– Простите?..
– Николу Хорняк. Я слышал, что вы вели расследование. Вы нашли место преступления или все еще в поисках?
– Не понимаю. Ник убили в «Скайлайте».
Сайнс невесело рассмеялся:
– Вы не все знаете. Мы выяснили, что девушка подверглась нападению за пределами отеля. Она умерла в «Скайлайте», но раны были нанесены раньше, возможно, на строительной площадке, если судить по песчинкам и строительной пыли, обнаруженным в ранах.