Горькая кровь
Шрифт:
Он переплёл их пальцы и повел к лифту. Они не повторили поцелуй, что было немного разочаровывающим, но он прямо проигнорировал преследующую Аннабель внизу в внешнем коридоре. Уже лучше.
После холода коридора выход на солнце был таким, будто бы она сунула голову в печку, Клэр моргнула и схватила свои солнцезащитные очки. Они были дешевые и веселые, отражающие небо — подарок от Евы, конечно же. Когда она их надела, то увидела нечто странное.
Моника Моррелл всё ещё была здесь. Стояла у подножия лестницы, прислонившись к неприступным гранитным столбам (здание суда было построено в стиле, который
Шейн тоже увидел её и замедлился, стрельнув на Клэр косым взглядом. Она молча согласилась. Это было странно. Моника не стояла просто так на одном месте, по крайней мере, если не делала какое-то заявление. Она всегда была в движении, как акула.
– Хах, - сказала Моника.
– Это странно. Вам не кажется, что это странно?
– она обратилась с замечанием к воздуху, но Клэр предположила, что оно предназначалось ей и Шейну. Вроде того.
– Что?
– спросила она.
– Фургон, - сказала Моника и наклонила голову в сторону улицы.
– Припарковался на углу.
– Мило,- сказал Шейн.
– Кто-то получил новые колёса.
– Модель этого года, - сказала Моника.
– Я знаю факт, что на нашей автостоянке ни у одной хромой задницы нет даже прошлогодней модели. Мне прошлось преодолеть путь в Одессу, чтобы купить свой кабриолет. Морганвилль точно не идёт в ногу с передовыми новинками.
– Хорошо, - пожал плечами Шейн.
– Кто-то съездил в Одессу и купил новый фургон. Что в этом странного?
– Потому что я бы узнала, если бы они это сделали, тупица. За год никто в Морганвилле не купил новый фургон, - она звучала уверенно. Моника была королевой городских сплетен, и Клэр должна признать, это имело смысл. Она бы знала. Она, наверное, знает серийные номера каждой покупки, и сколько раз он проезжал в городе, и во что был одет водитель каждый раз.
– Кроме того это сияние? Вот так город, а не страна. И, заметьте, тонировка.
– И?
– спросила Клэр. Большинство глянцевых автомобилей в Морганвилле имели супер-тёмные окна, потому что они принадлежали людям, у которых была — мягко говоря — аллергия на солнце.
– Это не вампирский оттенок, - сказал Шейн.
– Тёмный, но не такой тёмный. Обычный материал. Хм. И логотип сбоку. Не могу рассмотреть его, хотя...
– его голос затих, когда открылась дверь фургона. Вышли три человека.
– О, - сказала Моника.
– О. Боже. Мой. Посмотрите на него.
Там было двое мужчин, выходящих из фургона, но Клэр знала, что она имеет ввиду... Был только один, подходящий её словам, даже на расстоянии. Высокий, тёмный, латинский, горячий.
– Это, - продолжила Моника голосом с чем-то похожим на страх в нём, - какой-то серьёзный парень-конфетка.
– Шейн изобразил звук в горле, что вызвало неторопливую улыбку на губах Моники.
– Бьюсь об заклад, если я лизну его, то почувствую фруктовый вкус. Маракуйи.
Там была женщина — слишком высокая, длинноногая, со светлыми волосами, собранными сзади в упругий, блестящий "конский" хвост.
Моника оттолкнулась от колонны и направилась шагом, как на взлётно-посадочной полосе, стуча высокими каблуками по горячему тротуару.
– Пошли, - сказал Шейн и потянул Клэр следом.
– Я должен это увидеть. И, возможно, выложить в интернет.
Глава 2
Клэр
Когда они подошли ближе к фургону, Клэр поняла, что он был большой — большой в Техасском стиле, с высокой крышей. Он больше подходил для перевозки оборудования, а не людей. Логотип на боку фургона держался на магните, красное на чёрном. Какой-то череп с микрофоном и трудно-читаемая надпись, не то чтобы она уделяла ей большое внимание.
Целью Моники явно был мистер Парень-Конфетка, который, по мнению Клэр, не стал хуже при более близком рассмотрении. Он был высок (высокий, как Шейн), и широкоплечий (как Шейн)... но с дорого-выглядящим стилем его густых тёмных волос, подходящих к золотисто-коричневому цвету кожи. Был ли он автозагаром или естественным, он хорошо смотрелся. На нём была обтягивающая трикотажная рубашка, которая показывала всю его мускулатуру, а его лицо было... прекрасным.
– Привет, - сказала Моника и протянула ему руку, когда остановилась в футе от него.
– Добро пожаловать в Морганвилль.
Он улыбнулся ей ослепительно-белыми зубами.
– Ну, - сказал он и даже голос его был прекрасен, только с небольшим намёком на испанский акцент, чтобы придать ему пикантности.
– Морганвилль получает баллы за наличие самого прекрасного, радушного общества. Как тебя зовут, милая?
Моника не привыкла к тому, чтобы быть переигранной в игре лести. Клэр догадалась по тому, как та моргнула и стояла с немного опешившим видом. Но это длилось лишь мгновение, а потом она улыбнулась своей широкой, яркой улыбкой и сказала:
– Моника. Моника Моррелл. А как зовут тебя?
Его улыбка немного потеряла свой блеск, а тёмные глаза отдали немного серым цветом.
– Ах, я думал, ты знаешь.
Моника застыла. Шейн пробормотал:
– Спасибо тебе, Боже, - и достал сотовый, чтобы начать запись.
– Это как высокомерный вопрос встречает высокомерное антивещество.
Моника размораживалась достаточно долго, чтобы огрызнуться:
– Убери это, Шейн. Боже, тебе сколько? Шесть?
– потом она снова сосредоточилась на мистере Конфетке.
– Не обращай на него внимания — он деревенский дурачок. А она из деревни Эйнштейна, что почти так же плохо.
Он принял это за извинение, догадалась Клэр, потому что он взял девушку за руку, чтобы наклониться и прижать свои губы к костяшкам ее пальцев. Моника выглядела ослеплённой. И немного испуганной. Её губы и глаза расширились, и на мгновение она выглядела как обычная девушка девятнадцати лет, которая была сбита с ног старшим модным человеком.
– Меня зовут Энджел Сальвадор, - сказал он.
– Я ведущий шоу После Смерти. Возможно, ты знаешь его?
Это казалось смутно знакомым — одно из тех шоу с охотой за призраками, которые Клэр не смотрела.