Горькая звезда
Шрифт:
— Извини, но я на радиацию своих людей без письменного приказа не брошу. Эти жлобы энергетики ездят на «Лексусах», а отдыхают на Канарах, они там чего-то наворотили, а моим за них в пекло лезть? Нет уж, наше дело — поддержание правопорядка, а не борьба с радиацией.
— Но хоть ГАИ подними, — взмолился оперативный, — пусть дороги перекроют!
— Какое ГАИ, уважаемый? Его же ваш президент и расформировал. У нас теперь не хватает народа даже для того, чтобы дежурить на улицах!
Звонок во внутренние войска оказался столь же результативен. Эта силовая структура была
Утро уже вступало в свои права. Но пробуждающийся город еще ничего не знал о надвигающейся беде…
А потом позвонил из своего кабинета полковник.
— Тут, в общем, такое дело, — угрюмо сообщил он оперативному дежурному. — Есть информация, что в Министерство обороны неофициально обращался человек из аппарата представителя НАТО в Украине. Он запросил информацию о количестве дееспособных транспортных самолетов, особенно тяжелых, и просил по возможности мобилизовать как можно больше переводчиков с литовского, латвийского, эстонского и польского языков. Ты все понял?
— А что тут непонятного? — устало ответил подполковник. — Пользуясь случаем, они готовят фактическое вторжение. Теперь ясно, почему президент молчит.
— И еще информация — в приемных Верховной рады, Администрации президента и кабмина лежат официальные предложения России о помощи. Чернобыль на самой границе, и их вполне может зацепить. Однако наши пока молчат — все ждут президентского слова.
Подполковник закончил разговор и перезвонил дежурному на входе в здание штаба. Как и следовало ожидать, ни один из заместителей министра на рабочее место не прибыл. А это означало две крайне неприятные вещи: первое — некому будет отдать рапорт о сдаче дежурства, и второе — до прибытия в здание руководства вся исполнительная власть огромного министерства будет сосредоточена в его руках.
Пришел рассыльный с целой пачкой текущих докладов по обстановке. Подполковник задержал солдата и быстро пробежал глазами короткие сообщения, каждое из которых неумолимо свидетельствовало о том, что уточненная оценка последствий с каждым часом становится все страшнее и страшнее, что обтекаемое слово «авария» понемногу заменяется колючим понятием «катастрофа» и что похожие на вопли утопающих запросы о приказах и распоряжениях — это явный признак того, что обстановка уже практически вышла из-под контроля тех, кому положено было ее контролировать.
Подполковник закончил в свое время Московскую академию химзащиты и начинал службу начхимом полка. Он лучше других мог оценить последствия утечки радиации. Ветер был северо-восточный, а стало быть, вся поднятая в воздух зараза, сколько бы ее там ни было, через несколько часов окажется прямо над Киевом. Некоторое время оперативный дежурный размышлял о том, чтобы аккуратно, с соблюдением мельчайших формальностей, сдать дежурство, вернуться домой, взять жену, сына и все свои небольшие накопления и рвануть к теще в Запорожье до того, как в Киеве начнется неуправляемая паника.
Единственное решение, которое
Подполковник, словно досылая в ствол последний патрон, взял у посыльного бланк официальной телеграммы и заполнил его несколькими короткими строчками.
«Командующему контингентом Вооруженных сил России на территории Украины. В связи с невозможностью справиться с катастрофической ситуацией наличными силами и возникновением очевидной угрозы мирному населению, прошу оказать необходимую помощь в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС».
Посыльный, стоявший у него за плечом и прочитавший написанное, пулей помчался в узел связи. Через сорок три минуты с подполковником связался российский генерал:
— Запрос получен. Информация прошла всю официальную цепочку, и наш президент дал добро. Батальон спецназа уже грузится в «вертушки». Первым делом обеспечим оцепление. Чуть позже подтянутся специалисты и радиологическая лаборатория. Как только оценим ситуацию, будем решать, что делать дальше, — он чуть замялся, словно не решаясь произнести заключительную фразу которая, как и все оперативные переговоры, записывалась на пленку, и все же добавил: — Благодарю вас, товарищ подполковник.
Оперативный устало выдохнул, еще немного посидел за столом, затем подтянул к себе чистый лист бумаги, снова взял ручку и начал писать: «Министру ЧС. Рапорт. Прошу освободить меня от обязанностей оперативного дежурного и направить на ликвидацию последствий…»
Холеный майор со щирыми запорожскими усами пулей вылетел из зала оперативного управления и засеменил по коридору, воровато оглядываясь по сторонам и одновременно лихорадочно отыскивая в памяти своего навороченного мобильника нужный номер.
— Ясь, это ты? — спросил он, прижимая трубку ко вспотевшему уху. — Просыпайся — с тебя две штуки баксов. Ага. Хто, хто? Хрен в пальто! Загорулько, помнишь такого хлопца? МЧС, Департамент связей со СМИ. Ну, теперь узнал?
Человек на другом конце провода быстро пришел в себя.
— Михайлович? Привет. Ты по существу говори. Что, опять склады рванули?
— Нет, Ясь, все куда серьезнее. Подтверди гонорар, и расскажу.
— М-мм… Восемьсот долларов. Больше наш продюсер не дал бы даже за инфу про события одиннадцатого сентября в Нью-Йорке.
— Информация секретная, так что штука — и ни цента меньше. Или я звоню на пятый канал. Ты ведь знаешь, они отстегнут без базару.
— Ага, звонил бы ты мне, если бы они тебе так отстегивали. Ладно, подожди, сейчас с шефом.