Горькие слезы
Шрифт:
– Меня спрашивали.
– Наташа уронила руки и заплакала громко и неудержимо.
– Я так и знала, - испуганно сказала мама и опустилась на стул.
– По арифметике?
– Да-а-а.
– Наташа плакала изо всех сил.
– Учебный год только начался, а ты уже приносишь домой такие подарки. И, как нарочно, именно сегодня. Как тебе не стыдно. Ведь ты уже в третьем классе.
– Я не нарочно. Она про деление спросила.
– Разве деление разрешается не знать, - язвительно сказала мама, вставая и беря со стола
– Пожалуйста, не думай, что твои слезы разжалобят меня. Останешься сегодня без сладкого.
Наташа до этого совсем не думала о компоте, но сейчас она уже хотела компот и заплакала еще громче. Вдруг она увидела, как от калитки с шумом отъехал грузовик, на котором всегда приезжал с работы папа, а сам папа уже открыл калитку и быстрыми легкими шагами шел по желтой пятнистой дорожке к террасе.
Наташа перестала плакать и отвернулась, но папа все равно уже знал обо всем.
– Добрый вечер, Нина, - сказал он, подходя к маме и целуя ее в щеку. В честь какого предмета сегодняшний концерт?
– Арифметика, - ответила мама, целуя папу.
– Что нового на работе?
– Как всегда, строим, строим.
– Ты звонил Маргеляну? Что он сказал?
– спросила мама.
– Очень хорошо, - свирепо сказал папа, подошел к Наташе и больно зажал ее подбородок пальцами.
– На этот раз арифметика. Учебный год только начался, и уже пошли концерты. И это называется третий класс.
– И, как нарочно, именно сегодня, - сказала мама.
И папа и мама действовали совсем не так, как хотелось Наташе. Вместо того чтобы успокоить, унять ее безутешное горе, они говорили неприятные насмешливые слова, от которых делалось только тяжелее и горше. Наташа сидела вся в слезах и лишь всхлипывала в ответ, когда папа и мама обращались к ней. Она была совсем одинока, а папа и мама не замечали этого.
– Будем обедать?
– спросил папа у мамы.
– Разве Маргеляны не придут к нам? Обед давно готов...
– Маргеляна неожиданно вызвали на совещание к Вязову, - сказал папа. Торжественный прием откладывается. Посвятим сегодняшний вечер проблемам воспитания.
Папа и мама ругали Наташу, и аппетит у них не портился. Они съели грибной суп, картофель с мясом, компот, и папа попросил еще мяса и еще компота. Мама пошла в дом и вернулась на террасу в старой кофте, накинутой поверх платья.
– Уже свежо по вечерам, - сказала мама.
– Скоро дожди начнутся...
– Что же ты молчишь?
– сказал папа, доставая папиросы.
– Как ты предполагаешь жить в будущем? Опять двойки?
– Я не знаю, - ответила со слезами Наташа: она в самом деле не знала, что будет с ней в будущем.
– Уж не считаешь ли ты, что об этом должны знать мы, - сказал папа, выпуская вверх, к лампочке, кольца дыма.
– Кто же должен знать, как не ты, - сказала мама, собирая тарелки на столе.
– Я не знаю,
– Не будь такой упрямой, - сказала мама.
– Ты же всегда была круглой отличницей. Как тебе не стыдно. Ты совсем испортилась.
– Напрасно ты вспоминаешь о прошлых заслугах, - сказал папа.
– Они ничего не значат.
– Я занимаюсь, - сказала Наташа.
– И вчера я тоже занималась. И сегодня утром тоже.
– Значит, ты мало занималась, - сказал папа.
– Значит, надо заниматься больше. Усердней. Для меня вопрос ясен.
– Им столько задают, - сказала мама. Она уже собрала все тарелки, но не уходила и с укором смотрела, как папа курит.
– Очень много заданий. Дети вынуждены просиживать за уроками все свободное время.
– Напрасно, Нина, ты потакаешь бездельникам.
– Коленька, об этом даже в газетах писали. Разве ты не читал?
– Мама была удивлена.
Папа посмотрел на Наташу и строго сказал:
– Наташа, ты пообедала? Выходи из-за стола.
– Я пойду погуляю, - сказала Наташа.
– Пойду к сливам.
– Ты никуда не пойдешь сегодня.
– Тогда я посижу еще за столом. Можно?
– Наташа, я сказал, выйди из-за стола.
– Иди к себе, Наташа, - сказала мама.
– Иди спать, уже темнеет.
– Встань сейчас же из-за стола и отправляйся в свою комнату, раздельно повторил папа.
– Мы сообщим тебе наше решение. И запомни раз и навсегда: детям не полагается слушать разговоры старших.
Наташа закрыла лицо руками и выбежала с террасы. Она упала головой на подушку и дала волю слезам. Она была самым одиноким человеком на свете: сначала ее не поняла учительница, потом не поняли папа и мама; ее оставили без компота, не пустили гулять. Никто не понимает ее - и горькие слезы неудержимо бежали из глаз.
Подушка скоро стала совсем мокрой. Лежать на мокрой подушке было неудобно и сыро, но у Наташи совсем не было сил шевельнуться, и она лежала и плакала. Один раз она затаила дыхание - ей показалось, что кто-то подошел к двери и стоит за ней. Наташа приподняла голову и прислушалась: ей очень хотелось, чтобы мама или папа пришли к ней. Но дверь не открывалась, никто не входил в комнату.
– Это антипедагогично, - сказал папа на террасе.
– При ребенке начинать такой разговор.
– Об этом даже в газетах писали, - сказала мама.
– Тем более ребенок не должен знать, - ответил папа.
– Как же мы будем воспитывать его, говорить ему, что надо заниматься, если газеты пишут обратное.
– Взрослые иногда тоже говорят обратное, - сказала мама, и в голосе ее послышалась обида.
– Не понимаю тебя, Нина.
– Мне казалось, что ты мог позвонить и предупредить заранее, что Маргеляны сегодня не придут к нам.
– Что переменилось бы от этого?
– спросил папа.
– Разумеется, тебе все равно. А я не торчала бы весь день на кухне.