Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников
Шрифт:
Секретный лист хозяйственных расходов 2-го отделения АХУ НКВД: «По линии Горки-10. По данному объекту обслуживалось три точки: дом отдыха Горки-10, Мал. Никитская, дом в Крыму «Тессели». Каждый год в этих домах производились большие ремонты, тратилось много денег на благоустройство парков и посадку цветов, был большой штат обслуживающего персонала, менялась и добавлялась мебель и посуда. Что касается снабжения продуктами, то всё давалось без ограничений.
Примерный расход за 9 месяцев 1936 г. следующий:
а) продовольствие руб. 560 000
б) ремонтные расходы и парковые расходы руб. 210 000
в) содержание штата руб. 180 000 г) разные хоз. расходы руб. 60 000
Итого: руб. 1 010 000
Кроме того, в 1936 г. куплена, капитально отремонтирована и обставлена мебелью дача в деревне Жуковка № 75 для Надежды Алексеевны (невестка Горького. – М. У.). В общей сложности это стоило 160 000 руб. <…> Семья Горького обходилась государству примерно в 130 000
15
Для сравнения напомним, что в 1937 г. Председатель и зампредседателя союзного Верховного Совета СССР получали зарплату 25 000 рублей в месяц (166,6 средних зарплат)» – см. «Все жили вровень, скромно так…»: URL: http://www.historicus.ru/1258/
Такие щедроты дарованы были Горькому отнюдь не за один только верный нюх и былые заслуги. Поскольку, по мнению Сталина и его приближенных, существовал:
…целый ряд таких проблем, которые не могут не ускользнуть от политических вождей и которые не могут ускользнуть от великого пролетарского художника.
– Горькому было однозначно указано, что
Наша любовь к нему не ограничивается эстетическим восторгом, не ограничивается благодарностью и чувством благоговения, напротив – все это мы считаем менее важным. Наша любовь – требовательная любовь, и потому, что мы ненасытны, мы хотим учиться, а Горькому есть чему нас учить [ «Горький-художник». ЛУНАЧАРСКИЙ (I). С. 140].
XIX–XX веков художника – академика Ю. Ю. Клевера. До Революции Горький и Шаляпин гостили здесь у тогдашних владельцев в 1916 г.
Но учить он должен был тому, что нам надо, и видеть наши проблемы таким образом, как нам надо. За право же на заступничество, «высокое положение арбитра по культурным вопросам» и курящийся ему фимиам Горький должен был платить. И он это делал исправно, с творческим энтузиазмом, оставив в прошлом свои сомнения и колебания в оценке методов, с помощью которых большевики вели Россию в «Светлое будущее». Да и:
На что нужна правда, когда она камнем ложится на крылья? [16]
Среди особо одиозных «выплат» Горького эпохи первых сталинских пятилеток отметим воспевание подневольного труда в качестве инструмента перековки сознания, восхваление карательных органов власти как инструмента создания человека нового общества, приятельские отношения с Генеральным комиссаром государственной безопасности, беспринципным убийцей Генрихом Ягодой.
Встречи с Ягодой продолжились, превратившись в почти ежедневный ритуал. Деловые отношения как-то непроизвольно превращались в личные. Ягода стремительно и неотвратимо входил в их жизнь. Да, в их жизнь – и отца, и сына… Умению профессионального чекиста располагать к себе помогала и сентиментальность Горького, который смутно помнил своего земляка еще по Нижнему Новгороду, тот жил неподалеку
<…>
Горького связывали с Ягодой не только ностальгические воспоминания о родном городе, но и трезвый расчет: от Ягоды зависели судьбы тех, чьим заступником мог бы он стать. Макс <сын Горького Максим Пешков> – «старый» чекист – легко находил общий язык с Ягодой, который старался удовлетворять любую его прихоть и даже упреждать его желания, предлагая то, что заведомо будет тому по душе [ВАКСБЕРГ. С. 227].
16
Горький М. О чиже, который лгал, и о дятле – любителе истины (1893 г.).
Подружился Горький и с другим своим опекуном – помощником Ягоды Матвеем Подрубинским (Мотя):
милейший <…> гувернер мой, человек неукротимой энергии. Славный он. Чем больше узнаю его, тем более он мне нравится [ВАКСБЕРГ. С. 228].
Да и с ближайшими соратниками Сталина – Молотовым и Ворошиловым, отношения у него были вполне товарищескими. К ряду главных политических «заслуг» Горького как апологета советской идеологии следует также отнести его идейную роль в создании пресловутого метода «социалистического реализма».
…без авторитета Горького, сумевшего с поразительной убедительностью и энергией собрать осколки зеркала русской революции в волшебное зеркало сталинизма – соцреалистическую эстетику, – свести воедино в некую систему все бытующие тогда в марксистской критике воззрения было бы очень сложно [ДОБРЕНКО (I). С. 62].
Дискуссия о «социалистическом реализме» – уникальном эстетическом феномене ХХ столетия, продолжается до сих пор, перейдя, впрочем, из сферы выражено идеологической в сугубо научную см. [СОЦРЕАЛКАНОН].
В докладе на Первом съезде писателей (1934 г.) Горький так в общих чертах сформулировал методологию
Вымыслить – значит извлечь из суммы реально данного основной его смысл и воплотить в образ – так мы получим реализм. Но если к смыслу извлечений из реально данного добавить – домыслить, по логике гипотезы – желаемое, возможное и этим еще дополнить образ, – получим тот романтизм, который лежит в основе мифа и высоко полезен тем, что способствует возбуждению революционного отношения к действительности, отношения, практически изменяющего мир.
<…>
Образ здесь – это синтез семантического (идеологического) контекста с изображением (вербальным или визуальным). Этот синтез порождает не только соцреализм, но и продукт этого «реализма» – сам социализм. «Писать правду» – значит описывать уже преображенную реальность – «социализм» [Добренко (I). С. 64].
У Горького такой подход наглядно демонстрируется в особо одиозной для современного читателя книге «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина: История строительства» (М., 1934), в которой он является автором предисловия. Описывая трудовые подвиги советских рабов, вдохновляемых чутким руководством органов ОГПУ-НКВД,
Горький восторгается политикой, которая кажется ему верной, и намеренно не замечает того, что было видно всякому. Это устройство горьковского глаза отпечаталось на годы в соцреалистической эстетике [ДОБРЕНКО (III)],
– которая утверждает, согласно определению Андрея Синявского, данному в форме иронического парадокса, что:
Желаемое – реально, ибо оно должное. Наша жизнь прекрасна – не только потому, что мы этого хотим, но и потому, что она должна быть прекрасной: у нее нет других выходов [СИНЯВСКИЙ. С. 438].
Развивая на практике предначертания Горького партия превратила творческую интеллигенцию из скопища бунтарей одиночек в хорошо организованную и управляемую армию «инженеров человеческих душ» [17] – надежный инструмент идеологической обработки общества, для которого эти спецы вымысливли «преображенную реальность», пафос освобожденного от эксплуатации человека человеком труда, воспитывали в массах чувство «революционного отношения к действительности». При этом, во многом опираясь на мировидение Горького, порицавшего развитое индустриальное общество за потерю духовности и коммерциализацию искусства, советская власть исключительно щедро датировала все областикультуры, что обеспечивало их процветание даже в условиях идеологического прессинга и ограничия свободы творчества.
17
Это выражение обычно приписывают И. В. Сталину, однако он лишь повторил 26 октября 1932 года на встрече с советскими писателями в доме у Максима Горького понравившееся ему высказывание известного советского писателя Юрия Карловича Олеши и таким образом официально ввел эти слова в круг крылатых выражений своего времени.
Горький, официально объявленный «основоположника метода социалистического реализма», как прозаик, таковым, конечно, не являлся, но, несомненно, в качестве публициста вписывался в очерчиваемые этим методом рамки, поскольку с конца 1920-х годов выступает в печати как оголтелый романтик-коммунист, ослепленный сиянием Великой Цели. Было это ослепление «полным» или «частичным» и даже вынужденным – результатом условий, в которых пребывал писатель? На сей счет существует мнения самого различного рода, с которыми при желании читатель может познакомиться у таких авторов, как [БАСИНСКИЙ], [СПИРИДОНОВА], [ПАРАМОНОВ], [БЫКОВ] или же [САРНОВ]. При этом для всех этих историков несомненным фактом является признание исключительной важности публицистики Горького для оправдания в глазах общественности массовых репрессий эпохи сталинизма. Своим личным примером – и словом, и делом (sic!) – Горький сформулировал для целого поколения представителей мировой культуры (Луи Арагон, Анри Барбюс, Поль Элюар, Бертольд Брехт, Иоганнес Бехер, Ренатто Гуттузо, Мартина Андерсена-Нексё, Пабло Пикассо, Диего Ривера, Теодор Драйзер, Лион Фейхтвангер, Эрвин Пиксатор, Пабло Неруда, Жоржи Амаду и др.) концепт «политической ангажированности художника» [18] , впоследствии философски обоснованный Жан-Поль Сартром в работе «Что такое литература?» (1948 г.).
18
Концепт «ангажированности» включает в себя семантику «социальной полезности», «общественного служения», он заставляет обращать внимание на роль государственного или партийного контроля, цензуры, материального стимулирования, статусных, престижных позиций, – иначе говоря, таких значимых практических «материй» в жизни художников, которые, с одной стороны, обнажают моменты внешней принудительности, несвободы, а с другой стороны – приземленные, часто скрываемые или неосознаваемые мотивы. Таким образом, именно в концепте «ангажированности» сосредоточены политико-экономические развороты художественного в сторону социального [НЕМЕНКО. С. 6].