Горький лимонад
Шрифт:
— Хорошо бы завтра или в ближайшие несколько дней. Просто дай мне знать, когда решишь. Офис открывается в 8:30.
— Спасибо, — говорю я, переводя дыхание, которое сдерживала с того момента, как вошла сюда.
— Кстати, Каролина вернется к работе в ближайшее время? Я слышал, с ее мужем случился несчастный случай.
— Уверена, что она скоро выйдет. Не знаю, какие у нее сейчас планы. Нужен кто-то, чтобы ухаживать за Танго в течение дня, но у нее никого нет, кто бы мог делать это.
Я поднимаю свою сумку со стула, на котором она лежала, и перекидываю
— Знаешь, мы с твоей матерью прошлой ночью проезжали мимо твоего дома. Нам показалось, что тебя не было. Все в порядке?
Ненавижу, что они все еще проверяют меня, как ребенка. Им известно, что мы с Лэндоном расстались, но они не знают, по какой причине. И я совершенно уверена, что им лучше было бы разобраться между собой, а не совать нос не в свое дело, пытаясь разнюхать больше. Не говоря уже о том, как они могли понять: дома я или нет? Может, я рано легла спать и выключила свет?
— Я помогала Кэли, потому что ее муж все еще в больнице, — говорю я ему в надежде избежать дополнительных вопросов. — Еще раз спасибо за то, что дал мне шанс. Я ценю это.
— С удовольствием, детка. Я рад, что ты, наконец, приходишь в себя и задумываешься о карьере. Для тебя важно самой твердо стоять на ногах. В этом ты не должна зависеть от мужчины.
Вот оно. Разговор, которого я и ожидала.
— Ты же знаешь, я хочу, чтобы у тебя была успешная карьера. Поэтому и отправил тебя в колледж. Я хочу большего для тебя, Саша.
Большего для меня?
— Я поняла, папа.
Поворачиваюсь к двери, но он прочищает горло, как обычно делает, чтобы привлечь мое внимание без слов.
— Не хочешь обнять своего отца?
Я не должна испытывать таких чувств к человеку, который участвовал в моем зачатии, но это именно то, что нас связывает. Так что, да, это просто бизнес. Я обхожу стол и обнимаю его за шею. Пока он удерживает меня в крепких объятиях, мой взгляд фокусируется на мусорной корзине и торчащей из нее неоновой бумажке. Поверх кучи мусора лежит использованный презерватив. Я отстраняюсь от отца, чувствуя боль, злость и грусть от его вранья.
— У вас с мамой все нормально? — спрашиваю я.
Я общаюсь с мамой почти ежедневно. Наши с ней отношения не такие, как у меня с отцом. Ни один из них никогда не показывал, что между ними есть проблемы, чтобы я не подумала, будто их взаимоотношения не так идеальны, как кажутся со стороны. Тем не менее, я часто удивлялась, насколько фальшивой была мамина улыбка, когда отец поздно ночью возвращался домой, и она разогревала ему ужин и наливала выпить, а в ответ получала не больше, чем просто «спасибо».
— Конечно, милая, — отвечает он. — Почему должно быть иначе?
Это происходит непроизвольно, но мой взгляд перемещается обратно к мусорке. Проследив за моим взглядом, отец снова прочищает горло и отвечает на мой немой вопрос:
— Это не то, что ты подумала.
— Ладно, — тихо говорю я, направляясь к двери.
— Саша, — говорит он, — пожалуйста, не упоминай об этом при матери.
Полагаю, это последний гвоздь в крышку гроба. Ровно то, что мне было нужно,
Покидаю офис в противоречивых чувствах. Я ожидала, что эта встреча пройдет совсем по-другому. Неужели в моей жизни нет никого, кому можно верить? Все просто отвернулись от меня, доказывая тем самым, что они не те, кем притворялись. Именно поэтому я не хочу полагаться на кого-то. Именно поэтому я должна прожить жизнь в одиночестве, хотя думать об этом так же тяжело, как и узнать, что любимый человек врет тебе. Иду по коридору, словно в тумане, игнорируя приглушенные голоса прощающихся со мной людей, даже не интересуясь, кто они. Дойдя до машины, я замечаю, что тучи на небе темнее, чем мне хотелось бы. Если этот момент не является определяющим для моей жизни, то я не знаю, что и думать. Словно темная туча растянулась по всей моей жизни. Я просто хочу вернуться в кровать — кровать, на которой я спала в доме Кэли — и заставить этот день исчезнуть.
Поворачиваю ключ в замке зажигания, и меня тут же приветствует своим миганием чертов датчик спущенной шины, повторяющий то, что два часа назад сказал Джегз. Конечно, именно этого мне сейчас и не хватало. Нажимаю несколько кнопок, глядя на цифры давления в шинах. Не то чтобы я понимала в них, но когда нахожу окошко с изображением колес, то вижу, что все цифры одинаковые, кроме одной — там, по крайней мере, на пятнадцать единиц меньше, чем в остальных. Выруливаю с парковки и выезжаю на дорогу, не чувствуя особой разницы от езды со спущенной шиной, так что решаю вернуться к этому вопросу завтра в обед. Плюс, погода действительно становится такой, будто небеса вот-вот упадут на землю. Оказавшись на пустом шоссе, я чувствую разницу — моя машина ощущается шаткой и неустойчивой.
Дрянь, дрянь, дрянь.
До дома Кэли всего несколько километров. Я должна доехать. Даже если бы я захотела починить колесо сейчас, автомастерская находится через два километра в противоположном направлении. У меня нет выбора. Сбавляю скорость ниже той, с которой должна двигаться, и остаюсь в правом ряду. Пожалуйста, просто позвольте мне вернуться.
Даже на моей низкой скорости тряска автомобиля усиливается, и я уверена, что слышу скрежет металла по асфальту.
Нет, нет, нет.
Звуковой сигнал на панели велит мне остановиться, и теперь я понимаю, что у меня, действительно, нет выбора. Припарковавшись, высовываю голову из окна, бросая взгляд на спущенную шину, и с чувством поражения засовываюсь обратно. Не знаю, как заменить это проклятое колесо. Снова смотрю на небо, чтобы спросить Господа, почему он наказывает меня сегодня, а еще чтобы увидеть, как тучи реально темнеют.
Щелкаю радио, чтобы послушать прогноз, просто в надежде услышать, что тучи пройдут мимо. Но радиостанция оказалась рекламной. Мне нужно вызвать техпомощь. Сейчас середина вторника, поэтому, думаю, у них не займет много времени, чтобы добраться сюда. Схватив телефон, я начинаю искать номер, но мгновенно отвлекаюсь, когда по радио начинает реветь сирена аварийного вещания.