Горький обман

Акваа К.

Он смотрит на меня, словно не зная, что делать, его рот слегка приоткрыт.

Затем он моргает и обхватывает меня обеими руками, уткнувшись лицом в мою шею.

— Аврора, ты не понимаешь, что значит для меня это прощение.

Я обхватываю его руками.

— Если ты не будешь оберегать меня, если тебя не будет со мной в этом мире, что мне делать, Ремо? Сколько лет мне придется молиться, чтобы получить тебя и в следующей жизни? — Мой голос звучит приглушенно, потому что я зарылась лицом в его волосы.

— Тебе не придется.

Я не знаю, что я сделал в этой или прошлой жизни, чтобы заслужить тебя, и все же я буду умолять небеса быть с тобой, будь то ад или рай. Я хочу, чтобы твоя душа была привязана к моей, чтобы твое сердце билось в ритме с моим, а твой разум помнил только обо мне.

Отпустив меня, Ремо поднимает лицо к моему. Наше дыхание смешивается в мягкое, теплое облако. Я не могу представить, что когда-нибудь снова останусь без него.

Все эти муки, боль, разбитое сердце, вся эта боль, которую причинила мне любовь, стоят того, чтобы этот человек любил меня вот так.

— Я люблю тебя, Аврора. — Он наклоняет голову и быстро целует меня в губы. — Я люблю тебя до смерти

От его итальянских признаний у меня всегда перехватывает дыхание.

От этого поцелуя у меня замирает живот, а руки крепко сжимают его, пытаясь удержать то, ради чего я отказалась от своих моральных принципов.

Мою растущую любовь к Ремо.

Мы отстраняемся, и Ремо смотрит на меня темными призрачными глазами. В этот момент я знаю, просто знаю, что судьба выбрала для меня самый лучший вариант любви. Он был создан, чтобы разрушить мои кошмары, разбить видения моих ужасов. Судьба сделала его темнее и хуже тех, кто пытался причинить мне вред. И все же в его объятиях я чувствую тепло. И безопасность.

— Я люблю тебя настолько, что готов умереть за тебя, — переводит он.

Хватая его руки, я целую их обе.

Он сглатывает, его глаза смотрят на мои.

— Готова?

— Да. — Я киваю.

Пусть начнется ужас.

Глава 24

Пришло время положить конец кошмару Авроры.

Обследуя шкафы под кухней, присматривая за Авророй, я нахожу что-то на нижней полке. Схватившись за большую деревянную ручку, я вытаскиваю тяжелый предмет и понимаю, что это мачете.

Ухмылка появляется на моем лице, когда я вытаскиваю его и кладу на пол. Аврора оглядывается назад, наблюдая за происходящим из небольшого пространства между входной дверью и стеной. Небольшое пространство, но достаточное для того, чтобы она хотя бы попыталась выглянуть наружу.

— Что это?

Ее приятный голос звучит в моих ушах, как тихая мелодия, которую хочется слушать каждую секунду.

Ее голос, ее присутствие навевают на меня спокойствие, как будто я только что умер и очнулся на небесах, несмотря на то что мои действия привели меня куда угодно, только не в рай.

Это

непривычное чувство, потому что я словно ощущаю себя на небесах, оставаясь при этом на земле.

— Мачете. Думаю, мне этого достаточно.

Аврора идет ко мне, ее шаги точны, платье разрезано у колен, на коленях видны обрывки и засохшая кровь. Ее синяки и шрамы заставляют меня снова сжать руки.

Когда я впервые увидел ее такой, когда мой взгляд упал на нее, всю в синяках, я почувствовал, как во мне разгорается ярость, как внутри меня полыхает жаркий огонь, желающий уничтожить все и вся, что к ней прикасалось.

У меня всегда есть запасной план, я всегда знаю, сколько в мире предателей.

— Куда опять ушел

Дэймон? — спрашиваю я Аврору, еще раз оглядывая шкафы, не ища ничего конкретного, но проверяя, не пропустил

ли я какие-нибудь камеры или детекторы голоса.

— Он пошел покупать лекарства.

Ее голос тих, но я слышу ее мягкие шаги, приближающиеся ко мне.

— Зачем? — спрашиваю я, заглядывая в верхние шкафы над раковиной в конце кухни.

— Чтобы

убить ребёнка.

Я замираю, и мое сердце падает в желудок.

Это заставляет меня бояться того, что произошло, когда я был без сознания. Если бы случилось то, о чем я думаю, я бы не смог жить с собой.

Я бы желал себе смерти. Я бы хотел умереть до того, как мне придется увидеть этот день, когда я не смогу защитить Аврору от этого.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Аврору, и вижу, что ее глаза полны слез. Несколько недель назад я не думал, что наступит день, когда я снова увижу слезы в глазах Авроры, когда она открыто покажет мне свои эмоции. И все же сегодня, в этом месте, где началась ее травма, она плачет так, словно не видно спасителя.

Как будто она теряет надежду.

Нет.

Боже, нет.

— Он насильно кормил меня едой, вот откуда у меня этот синяк.

Она показывает на свою щеку, где красные следы от гнева испещряют ее идеальную кожу. Она поднимает на меня глаза; эти мягкие карие радужки, в которых заключено все мое существо, смотрят на меня, ища помощи.

— Я не хотела есть и сказала, что меня тошнит, но он понял это неправильно и подумал, что я беременна твоим ребенком. Он разозлился и ударил меня, а потом стал кормить насильно, несмотря на мои отказы и приступы паники.

От каждого ее слова у меня слабеют колени.

Я делаю шаг к ней, чтобы оказаться в пределах ее досягаемости, затем медленно поднимаю руку и нежно провожу большим пальцем по синякам на ее лице. Аврора закрывает глаза, и из ее глаз катятся тихие слезы.

Я обхватываю ее талию другой рукой и притягиваю ближе. Ее глаза открываются, и она смотрит на меня.

— Мне очень жаль. Это моя вина…

Аврора качает головой. Я заправляю ее волосы за ухо, мои пальцы задерживаются там, а затем скользят по ее шее. Я чувствую, как она дрожит, прижимаясь ко мне.