Горький шоколад 2. Из пепла
Шрифт:
– Правильно догадалась, на людях появляться не любит. Теперь у нас все электроника. Только медбрат один живой, да кухарка. Помнишь, повариху твою? Когда отель продали, она осталась без работы. Мыкалась долго, потом я ее здесь на базаре встретил. Она Нику стала второй матерью, потому смотри, вякнешь не то, быстро скалкой в лоб получишь.
Они подошли к резным белым дверям кабинета, Макс постучал, дождался ответа, и открыв дверь, шутовски поклонился Ксении, протягивая руки:
– Прошу вас, мадам!
В комнате был полумрак, толстые шторы
– Ну здравствуй, Ник! Рада что ты жив. Хреновое было дельце, тебя обыграли в тот раз. – Голос не сразу подчинился, но к концу фразы удалось выровнять.
Хриплый смех был ей ответом, голос человека не был голосом Ника – обожженные связки выдавали лишь шепот, хрипловато-свистящий, режущий ухо.
– Узнаю мою наглую Куклу! Ты девочка, ни хрена не рада моему воскрешению! Ты была рада, когда я сдох.
– Врать не буду, была рада, свободу почуяла. Только вот где моя свобода и где я. Так что забудем, теперь я рада, что ты жив! – Она обошла стол, нагнулась поцеловать его в щеку. Но Ник резко отъехал на кресле, подняв руку в перчатке.
– Не смей! Никогда не подходи ко мне! Никогда не прикасайся ко мне! Это правило для всех! И не смей меня жалеть! Я все еще сильнее тебя и многих других. – Голос был тих, но прежний металл все же слышался.
– Как скажешь, – равнодушно ответила девушка, и вернувшись назад уселась на диван, закинув ногу на ногу, – узнаю старину Ника, вечно у тебя тараканы в башке. Слушай, я устала, хочу есть и спать. Ты распорядись, а? А вечером нам придется поговорить.
– Вечером я тебя не смогу принять, у меня процедуры разные. Говори сейчас. И давай без соплей – коротко, и по существу.
– Ок. Я беременна, и отзови своих братков, которые поехали по душу Дэна. Не хочу быть причиной смерти отца своего ребенка. Пусть живет.
– Ну ты наглая, Ксюха. Ты уроду лям баксов накатила, хату бомжам отдала, а папа Ник тебя даром кормить будет? Теперь еще и со щенком этого урода? – Насмешливый шепот сипел и хрипел, как меха старой гармони.
Ксения вскочила, и перегнувшись через стол к лицу Ника тоже зашептала:
– Не смей! Мой ребенок никогда не будет щенком! Он мой, и только мой! Бабки забери, а Дэна не тронь! Твои бабки мне тоже не нужны, сама заработаю, ты забыл – у меня европейское образование и два языка? А еще твоя наука, да мне цены нет. Твои конкуренты меня не раз вербовали, а я ведь могу и согласится.
– Сядь! – Ник молчал минут пять, потом раздался смех, сперва показавшийся кашлем. – Наконец-то у моей игрушки прорезался голос, я думал, ты всю жизнь будешь по чужой веревочке ходить. Только ты забыла – образование у Оксаны Валеевой, а ты теперь у нас кто? Вот то-то же. Все, свободна, я тебя услышал. Иди, Макс покажет тебе твои комнаты, и где кухня. Пошли вон все! Кому я сказал!
Ксения лениво встала, хмыкнула и послала воздушный
– Пока, милый, я вижу ты не в духе. Соскучишься, знаешь где меня найти, – и покачиваясь на каблуках, походкой от бедра, как ее учил Ник, удалилась из кабинета. В коридоре, под насмешливым взглядом Макса, вытерла холодный пот со лба.
– Есть и спать. Веди меня, верный Санчо Панса!
В кухне тетка Маруся кинулась обниматься, потом отскочила, смутившись.
– Ой, простите, я по-простому. Уж очень рада вас видеть!
– Спасибо, теть Марусь! Я тоже рада вас видеть! А почему вы здесь? Что случилось с отелем?
– Сожгли нас, дочка. Говорят, искали какую-то женщину, то ли шпионку, то ли воровку. Вроде думали на тебя, ты только уехала, через месяц и сожгли. Добро никто не погиб, но наших всех жалко… Кто где, всех пораскидало. Ой, я болтаю, а ты кушать, наверное, хочешь? С дороги же!
Забегала, накрывая на стол прямо в кухне, запахи пошли упоительные, аж желудок выдал громкую руладу.
– Ого, – засмеялась кухарка, – проголодалась! Сейчас я тут накрою, и мы поговорим по-бабски, ты мне все расскажешь, что и как.
Обед занял почти два часа, историю своей любви Ксения рассказала осторожно, без подробностей. Изменил, обманул, нашел другую. Тетка Маруся аж слезу уронила, надо же, а такая любовь была! Такой порядочный мужчина! Никто бы не поверил!
Перед сном девушка долго думала о Нике, о том холоде, что опять поселился в душе. Она боялась жалеть его, но помимо воли, жалость крутила в душе, как крутит суставы при гриппе. Она успела рассмотреть его лицо, да это было ужасно, но не ужаснее, чем она себе представила. Карие глаза, полуслепые, но живые и с огромными зрачками, придавали беззащитный вид ужасному Нику.
Глава 4. Планы на жизнь
Утром за ней пришел Макс, удивленно-радостный. Не хамил, глазами не прожигал. Ксения напряглась, что ж изменилось за ночь.
– Не поверишь, Кукла, наш босс просто ожил с твоим приездом. Вчера от массажа с мазями не отказался, знаешь, как шрамы болят и тяжело их разрабатывать? Боль, что аж зубы крошатся. А сегодня с утра изъявил желание завтракать, вместе с нами. Маруся уже накрыла в столовой. Только уж прости, солнце он не любит, шторы будут закрыты.
В пустом доме и правда была праздничная атмосфера, вроде бы все так же, но гнетущей тишины нет. В столовой накрыт стол, на крахмальной белой скатерти куча блюд и тарелочек, запах Марусиной выпечки окутал весь дом.
Ксения с Максом сели – он справа от прибора в торце стола, она – слева. Ждали молча. Ровно в девять, под шум электромотора, въехал на коляске Ник.
– Доброе утро! Я решил, что самые близкие мои люди вполне могут справится с нервами, и привыкнуть к моему внешнему виду. Надеюсь, аппетит я вам не испорчу? – Сарказм был тот же, хотя голос иной, и если не всматриваться, а только слушать, вполне можно привыкнуть, решила Ксения.