Горький шоколад после любви
Шрифт:
После недели, проведенной взаперти в комнате, в которую и днем-то свет проникал с трудом, спаиваемая водкой, Аня стала другим человеком. Астахов, появившийся, чтобы взглянуть на «материал», не поверил своим глазам.
Борода, или Толик, предупрежденный о его приезде, открыл дверь и провел гостя в комнату, которую занимал сам, потом оттуда дал заглянуть в ту, где содержалась Аня. Астахов не знал точно, что за приспособление установлено в смотровом окне – то ли это называлось прибором ночного видения, то ли было что-то другое, – но в комнате с забитым досками окном
Она сидела в углу у окна на грязном матрасе, рядом валялся когда-то белый плащ. На Ане было вечернее платье, порванное в нескольких местах, босые ноги вытянуты вперед. Туфли на каблуках и колготки валялись рядом. Аня смотрела в никуда, взгляд у нее был осоловевший. Сомнений не оставалось: она здорово пьяна.
– Как она… себя вела? – повернулся Ящер к Бороде.
Тот пожал плечами.
– Попадаются гораздо более эмоциональные дамочки. Эта-то, можно сказать, тихоня. Кулаками в дверь не била, не орала. Ничего не требовала. Она как бы смирилась с судьбой. Сопротивлялась только, когда я водку в нее заливать начал, но тоже быстро обмякла. И сопротивляться-то пыталась лишь в самый первый раз. Пить не умеет. Если ее все время пьяной держать – паинька.
Ящер молчал. Внезапно из еще одной комнаты раздался звук, напоминавший приглушенный звериный рев – словно орала разозленная львица. За ревом последовали стук в дверь и такие слова и выражения, в таких комбинациях, которые приличная женщина просто сложить не может.
– Еще одна клиентка, – как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Борода. – Очередная «жена» Сашки. Сашка – молоток! Так баб окручивает! Вот с этой пришлось помучиться. Но скоро доведу и ее до нужной кондиции. Она недавно из клиники неврозов, изначально нервишки были не в порядке… Хочешь взглянуть?
Не дожидаясь ответа, Борода открыл еще одно смотровое окошко. Ящер увидел похожую комнату, в которой «обстановка» была точно такой же, как и у Ани, только женщина лет тридцати пяти, находившаяся там, здорово отличалась от Тихоновой. Во-первых, она в ярости носилась по комнате, в противоположность безвольной, апатичной Ане. На женщине был накинут расстегнутый ситцевый халатик, все тело посинело от побоев.
– Ты ее бил? – Ящер кивнул в сторону Аниной комнаты.
– Ее-то зачем? – удивился Борода. – Она вроде как на все согласна. Дал пару оплеух, когда пить не хотела… Эта же, – Борода показал на женщину в ситцевом халатике, – совсем другое дело. За ней глаз да глаз нужен. Чуть что – убежать пытается. Доски с окна сорвать хотела. Как дверь к ней открою, тут же норовит выскочить в коридор. Но у меня не забалуешь!
Ящер кивнул.
– Эта, – Борода кивнул в сторону Ани, – уже на все готова. Можете забирать в любой день, когда потребуется. А со второй курвой еще повозиться надо. Не обессудь. Ты же сам качество требуешь. С Анькой будешь разговаривать или не желаешь?
– Буду, – кивнул Ящер.
– Аня! Аня! – пытался растормошить девушку Астахов. – Ты меня узнаешь?
Она медленно повернула к нему голову, посмотрела, не узнавая, потом, видимо, сделала над собой какое-то усилие, потому что глаза ее открылись немного пошире – но так и не узнала. Девушка снова медленно повернула голову – на этот раз уже от Астахова – и уставилась в
– Аня! – сделал еще одну попытку Ящер.
Она молчала и не двигалась, даже не меняла позы.
В комнату зашел Борода с жестяной кружкой, наполненной холодной водой.
– Дай ей попить, – сказал он.
Ящер приставил кружку к губам девушки. Она жадно припала к краю и осушила ее всю. Борода стоял в дверях и наблюдал за происходящим.
– Чего ты от нее хочешь? – наконец спросил он.
– Чтобы она заговорила. Мне у нее кое-что выяснить надо.
– Тогда башку под холодную воду подставим. Не поможет – всю под холодный душ. Не знаешь, что ли, как протрезвить? – Борода усмехнулся. – Поднимай ее. Пошли!
Аня не сопротивлялась своей судьбе и позволяла делать с собой все, что угодно. Астахов вместе с ней следовал за Бородой по петляющему коридору когда-то коммунальной квартиры. Она теперь стояла пустой, вернее, не совсем – ее занимал Борода со своими пленницами. Дом расселили, но работы пока не начались, больше в нем никто не жил. Горячей воды не было, потому что отключили газ, а в квартире когда-то работала колонка. Борода готовил себе на плитке: электричество и холодная вода подавались. Пленниц он кормил только черным хлебом. Так – на хлебе и водке – они ломались быстрее.
После душа Астахов отвел Аню в выделенную ей комнату (или камеру?), Борода закрыл их, чтобы Тихонова случайно не предприняла попытку к бегству, хотя это и казалось маловероятным: она была сломлена, в отличие от второй пленницы, у которой оказались недюжинные сила воли и здоровье (или умение пить?).
– Аня, ты должна ответить мне на несколько вопросов, – говорил Астахов, сидя на корточках напротив Ани.
Она безвольно кивнула.
– Расскажи мне, что ты видела у меня в особняке. Что видела Юля Смирнова? Ты помнишь Юлю? Что ты ей рассказывала?
Аня заговорила ровным тоном, лишенным каких-либо эмоций. Астахов не всегда улавливал смысл, язык у нее заплетался, мысли скакали с одного на другое. Потом она замолчала.
– Аня… – позвал Ящер.
И тут наступила совсем другая реакция.
– Я тебя ненавижу! – вдруг неистово закричала Аня и бросилась на него.
Аня пустила в ход отросшие за неделю ногти, которыми разодрала опешившему Астахову лицо. Она пыталась рвать на нем волосы, укусила за ухо так, что из мочки тут же потекла кровь. Борода отреагировал довольно быстро. Он ворвался в комнату, оттащил разъяренную Аню от пытающегося сопротивляться Ящера и сильно врезал ей. Она отлетела в угол.
– Выйди! – бросил он через плечо Астахову. – Ишь ты, как разбушевалась! И откуда силы-то взялись? Ишь ты!
Ящер быстро ретировался и отправился в кухню, умыться. Взглянув на себя в осколок зеркала, Астахов ужаснулся пяти кровавым полосам, идущим по левой щеке – следам Аниных ногтей. Да с такой мордой нигде показаться нельзя! А с другой стороны… Он же слывет любимчиком женщин и всячески поддерживают свою репутацию бабника.
Через некоторое время в кухне появился Борода и протянул Астахову пузырек.