Горький вкус Солнца

Мишарина Галина

Мне хотелось обнять Марка, поцеловать со всей нежностью, страстно и горячо, и чтобы всё было как прежде, только ещё ярче, радостнее и прекрасней. Когда считаешь часы до желанного события, они ползут как весенние мухи по теплому стеклу — лениво, едва шевеля лапками. А когда хочешь удержать минуты, растянуть их, крепче запомнить — время летит стремительными пчелками, и, как ни пытайся поймать — только запыхаешься гоняться. А если и схватишь, как бы не пришлось пожалеть.

Сначала я шла быстрым шагом, потом побежала. Мало ли что рассказала ребятам

Агна? Наверняка наплела всякую чушь, и наверняка Марк заподозрил неладное. Или она после моего падения просто вернулась в лагерь как ни в чем ни бывало и сделала вид, что спала вместе с остальными? Главное, чтобы от отчаяния они не полезли на этот демонов холм. С остальным можно справиться, даже с судьбой. В это мне хотелось верить.

Почему-то я не устала, и, когда вдали показалась черная громада, прибавила прыти. Что может вернуть утраченную сладость, сделать горькое — нежным?

Марк. Он стоял вдали ото всех и глядел как раз в мою сторону. И, конечно, рванул навстречу, наверняка пользуясь даром — не прошло и двух секунд, как я оказалась в объятиях любимого.

— Малышка…

Ответить не могла — плакала. А казалось, сердце замерзло в ожидании конца… Нет, оно билось, было раскаленным, чувствительным, ярым. Самое замечательное, мгновенное и вечное чудо, которое исцелит любую рану, заставит отступить боль и отчаяние.

— Марк, я тебя люблю! Пожалуйста, прости!

— Габ… — отозвался он. Глухой голос как будто слегка дрожал, но супруг не плакал. — Мой милый, ласковый, родной человечек… Я знал, что ты не погибла!

— Почему же сразу погибла? — всхлипывая, улыбнулась я. — Просто пропала на некоторое время…

— Ещё раз так пропадешь — я поседею.

Мы подняли друг на друга глаза, и стало не обязательно считать минуты. Он со мной сейчас и будет ещё долго. И каждый день станет счастьем, каждый час — волшебством, подаренным свыше.

Снова окунуться в небо, ощутить запах ветра, горячей кожи, пушистых волос. В них-то я и вцепилась, прижимаясь к Марку грудью и бедрами, запрокидывая голову повыше. Почему мы так много дней не целовались по-настоящему? К чему вообще путешествовать, если забываешь о главном? .Ч.и.т.а.й. .н.а. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.

Целоваться. Больше. Когда дорываешься до вкусного, обычно глотаешь, пока не раздует живот. После этого он зачастую болит — жалуется на жадность. Однако ласки — другое дело. Они оставляют после себя чувство приятного насыщения, довольства и неги. Хотя у меня и ныли губы, и голова немного кружилась, Марк явно не собирался останавливаться. То легонько, то глубоко и неистово, и руки его вели себя не как положено, а как хочется.

— Всё хорошо, — сказала я, когда мы утолили первый голод. — Не бойся, я целая!

Он поверил, но ощупал всё равно.

— У тебя рубашка в крови, Габ. Не думай, что я не узнаю. А волноваться буду в любом случае, даже если попытаешься сгладить и не расскажешь самого страшного!

И сердито поцеловал меня ещё раз.

— Рассказывай.

Я вздохнула.

Врать не хотелось, но и говорить всю правду было нельзя. По крайней мере, не сейчас, когда он и так на грани.

— Утром встала раньше всех…

Под конец, когда я упомянула встречу с Цахталом и то, что он меня спас, Марк был мрачнее тучи. Солнце спряталось за пеленой гнева, и я подумала, что в таком состоянии он не просто прогонит Агну. Он мог её убить наперекор словам Властелина, говорящего, что мы не справимся с отражением.

— Отпустим её, Марк, — тихо и твердо произнесла я. — Если не захочет уходить — тогда и припугнем. А если и это не поможет, я её сдую.

— А если ты её не сдуешь, мой ненаглядный котенок, я её испепелю, — отозвался мужчина. — Молчала, как рыба, пока мы по округе рыскали. Дэр и Бирн чуть с ума не сошли, остальные тоже издергались.

— Прости. Я не ожидала, что так случится. Видишь ли, она очень хочет стать человеком.

— Понял. Могу обеспечить ей вполне человеческие похороны.

— Давай не будем торопиться. Посмотрим, что она скажет.

— А я и не тороплюсь, малышка. Я лишь говорю о своих желаниях.

Стоит отдать Агне должное: когда мы подошли, она не испугалась. Возможно, таким сущностям страх был вовсе не знаком? Я не успела обнять братьев — девушка сама выступила вперед.

— Выплыла, — усмехнулась она. — Поздравляю. Ты крепче, чем кажешься.

Никто не задавал вопросов, и так поняли. Темнота укутывала девушку, в глубине зеленых глаз жила недобрая насмешка. Агна осталась одна, ребята теперь стояли позади нас с Марком.

— Уходи, — сказал Солнечный. — Сейчас.

— Хороша благодарность! — отозвалась Агна. — Без меня вы бы Черту не прошли.

— Прошли бы, — возразил Дэр. — Габи, ты как?

— Нормально. Агна, ты прекрасно знаешь, что лучше оставить это, не сражаться.

— Я ещё не решила, — беспечно отозвалась она, — хочу ли повеселиться напоследок.

Вот она, истинная сущность. Теперь между ней моей сестрой не было ничего общего. Словно спала завеса обмана, что девушка так тщательно создавала.

— Габи, а если один на один? Добренький предок наверняка снабдил тебя инструкциями.

Откуда она узнала о Цахтале? Неужели слышала наш разговор?

— Нет, — сразу сказал Марк.

— Да, — спокойно кивнула я. — Не бойтесь. Я не оплошаю.

— Нет, Габ, — повторил супруг. Вид у него был свирепый.

Я повернулась и обхватила его за плечи.

— Тебе нечего бояться. Я действительно смогу. Ты веришь?

— Верю, но в который раз рисковать твоей жизнью не стану.

— Никакого риска.

— Совершенно верно, — улыбнулась Агна. — Мы лишь развлечемся, Марк.

— Заткнись, — грубо приказал Солнечный. — Шутить будешь на поляне, где носы хлюпают. Советую прямо сейчас свалить подальше, потому что руки у меня чешутся.

— Поддерживаю, — кивнул Дэр. — Не знаю, о чем болтали ребята, но задом чую — ты приложила лапку к исчезновению Габи.