Горько-сладкий
Шрифт:
– Грязная шлюха! Притворяешься недоступной. Это тебе за мои яйца! – Мужчина начинает бомбить холодильник с пивом. – А это за нос! – Очередь переходит к газированным напиткам.
Разгромив все на своем пути, довольный собой, он бросил камень в телевизор рядом со стульчиком Грима и все-таки ушел из магазина.
На этот раз мальчик не решился подойти к двери. Страх целиком задушил его. Грим закрылся в клубочке и хотел бы еще один создать силой мысли, но ничего не получалось. Его коленки трясутся, маленькие пальчики онемели от холода.
Первой в себя пришла Филадельфия.
– Мальчик мой, ты цел? – Фила обнимает его и начинает гладить по спине. Голос взволнованный. – Вот такие у нас мужики. Но ты, когда вырастешь, будешь другим, верно? Никогда не поднимешь руку на женщину, никогда ее не обидишь. Будешь смелым и сильным. Защитником! Но зря ты полез сейчас на него. Показал, кто в доме хозяин. Но ты еще маленький. Тебе нужно играть с друзьями, а не сидеть со мной и разбираться с плохими парнями. Ты мой волчонок, знай. Такой же дикий. – Она всеми силами держит дрожь внутри себя, боится показывать ее сыну. Мама всегда сильнее и смелее своего ребенка, а он должен верить в ее непоколебимость.
Филадельфия старается изобразить улыбку, но усилия не привели к должному результату. Дрожь в голосе не сдерживается и отражается эхом по всему магазину. Показалось, даже стены пошатнулись.
– Ты же тогда будешь одна. Я играю в садике. Уже женился. На Мире. Я почти взрослый. И я все равно не спас тебя. – Грим успел отвлечься от своего недавнего страха, благодаря стараниям матери.
– Ты ничего не должен, тем более спасать, малыш. Жизнь тебя просто сожрет, понимаешь? Как злодей из сказки. – К Филе возвращается привычный спокойный голос. Она решает перевести тему. – А в женитьбе ты преуспел. Можешь взять шоколадку для своей невесты. – Фила немного успокоилась.
Она обрадовалась, что Грим все еще маленький. Только не нужно втягивать его в дела, он и так взрослый для своих лет. Ему необходимо быть маленьким. Сейчас его самое беззаботное время. А вот для Филы настает не очень светлый период. Она резко оглядывает весь магазин. На полу одни осколки и реки шипящих напитков. А в центре этого болота ее маленький мальчик, который успел поранить коленки и руки.
Филадельфия кинулась к нему и прижала к груди голову сына. Подняла на руки, отнесла в туалет. Она посадила его на крышку унитаза и начала искать в шкафах бинты и вату.
Грим счастлив, ведь мама так нежна. Нежность равносильна редкости. Фила промыла ранки, забинтовав его ладонь. Сейчас она считала себя никчемной матерью. Внезапно она начала замечать маленькие детали вокруг: грязное зеркало, раковина в жирных пятнах, бутылка из-под водки в мусорке. Все затерялось в ворохе хлама, как и странные попытки стать нормальной матерью.
Но у Грима другие мысли. Он смотрит на маму и видит совершенство. Мальчик считает
После обработки ран, мама и сын долго убирались в магазине. Грима стошнило от запаха алкоголя, когда он решил помочь маме с мытьем полов. Тогда Филадельфия поручила ему протирать полки.
Они вернулись домой примерно в 2 часа ночи. Любой пятилетний ребенок спал бы в кроватке, но Грим всегда считал себя взрослым. Даже гордился этим. Конечно, ему жутко хотелось спать, но маме он ничего не сказал.
– Давай посмотрим телевизор? – спросила она невзначай.
– Я хочу смотреть Бэтмена. – Совсем забыл про сон Грим.
– Да, конечно, что хочешь. Я так устала. Просто хочу посидеть на диване рядом с тобой. Представляешь, у меня порвались колготки! – Радуется Филадельфия и показывает сыну большой палец, торчащий из дырки черных колготок.
– Мам, ты такая смешная. Давай я принесу тебе штанишки. Как ты вообще носишь эти штуки? Они неудобные.
Грим ущипнул маму за ногу, от чего она охнула.
– Они даже не защищают тебя!
– Да, Грим, это для тепла. К тому же, у меня есть защитник – это ты. У тебя такие пальцы сильные. Прямо больно ущипнул.
– А у Миры были сегодня розовые штуки.
– Ты имеешь ввиду колготки розовые? Да, они бывают разных цветов. Надеюсь, ты видел только колготки, – вздыхает Фила. Она ловит виноватый взгляд Грима. – Или ты мне не договариваешь, волчонок?
– Я еще поцеловал ее, как взрослый.
– Эх, ты, Грим, так нельзя делать! Балда, – рассмеялась Фила. Она легла на диван и продолжила смеяться, задрав кверху ноги. Палец, торчащий из дырки колготок, еще больше заставил ее улыбаться. Грим последовал примеру матери и лег рядом с ней.
– Зато тебе весело.
– Тебя надо наказать.
Она начинает щекотать мальчика и ерошить ему волосы. Фила так любит черные кудри Грима, но старается больно не проявлять ласки, чтоб воспитать настоящего мужчину, а не нюню. Иногда женщина замирала и долго смотрела на сына. На то, как он двигается, что говорит. Ей кажется, иногда она перебарщивает с холодом и строгостью. В такие моменты в ней просыпается другой человек, и она кардинально меняется. Филадельфия чувствует, как катается на американских горках в самом страшном парке аттракционов. У низа горок – беспредельная нежность, взрывающееся веселье или бесконечные поцелуи, на пике – строгий голос, постоянные замечания, упреки, часто крик, реже ремень. Филадельфия не может определиться, какую точку ей выбрать.
Именно сейчас вагончик спустился вниз, в тихое место, в обитель ласки и добра. Здесь нет потрясений. Определенно, Филе нравилась эта станция больше всего. Она знает, что находится на своем, самом важном месте. Женщина не хочет смотреть на руку Грима, покрытую маленькими синяками. Ведь это она сильно держала его, впиваясь сильными пальцами в нежную кожу мальчика, когда увидела, что он кидал камнями в бездомного кота. Малейший пустяк – она уже срывается на него, рычит сквозь зубы. На его плач Филадельфия не реагирует и будто в диком трансе заставляет его плакать.