Горькое лето 1941 года

Бондаренко Александр Иванович

24 февраля 1941 года в ответ на инициативу министра иностранных дел Э. Идена приехать в Москву для встречи с И. Сталиным в целях улучшения англо-советских отношений заместитель наркома иностранных дел А. Вышинский сообщил британскому послу в Москве С. Криппсу, что «сейчас еще не настало время для решения больших вопросов».

Негативная тенденция в англо-советских отношениях, которые ухудшились в период советско-финской войны, получила новый импульс в связи с прилетом в Англию 10 мая 1941 года заместителя Гитлера по нацистской партии Р. Гесса и советскими подозрениями об англо-германском сговоре. Но «цена» такого сговора была для Великобритании неприемлема, и в день нападения нацистской Германии на СССР У. Черчилль

первым из глав иностранных государств заявил о поддержке СССР в борьбе с агрессией. В речи по Би-би-си вечером 22 июня 1941 года, к которой готовился весь день, Черчилль от имени британского правительства обещал оказать России и русскому народу всю помощь, которую только сможет, и пояснил, что «опасность, угрожающая России, – это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам».

Советско-американские отношения со времени начала Второй мировой войны также претерпели большие изменения. Этот процесс, как и в отношениях с Великобританией, получил развитие после заключения советско-германских соглашений и начала Второй мировой войны, но с тем различием, что инициатива принадлежала советскому руководству. Точкой отсчета можно считать письмо И. Сталина, направленное в ноябре 1939 года президенту Ф. Рузвельту, переданное полпредом СССР в США К. Уманским через государственного секретаря К. Хэлла, в котором выражалась надежда, что «общими усилиями может быть восстановлен мир».

Война СССР против Финляндии резко обострила советско-американские отношения. США объявили «моральное эмбарго» – фактический запрет на торговлю с СССР, оказывали некоторую экономическую и военную помощь Финляндии, активно поддерживали ее в международных делах. Однако дипломатические отношения США и СССР в этот период не были однозначно враждебными.

В служебном дневнике В. Молотова содержится запись его беседы с послом США в Москве Л. Штейнгардтом, состоявшейся 1 февраля 1940 года. Задав вопрос о перспективах урегулирования советско-финского конфликта, посол заметил: «После революции Рузвельт – единственный президент, являющийся другом Советов: Вильсон, Гардинг, Кулидж, Гувер не были друзьями СССР и не хотели его признавать. Вопреки общественному мнению Рузвельт пошел на признание. За последнее время многие обращались к нему с требованиями порвать отношения с СССР, но он на это не пошел».

В ответ на вопрос об угрозе независимости Финляндии Молотов сказал, что советское руководство не опасалось нападения самой Финляндии, но «при развертывании европейской войны враждебная к СССР Финляндия могла бы стать опасным очагом войны». Он подчеркнул, что «в отношении независимости Финляндии у СССР не было и нет никаких претензий».

Заключение мира с Финляндией 12 марта 1940 года, поражение Франции и англо-французской коалиции, изменившее соотношение сил на континенте в пользу Германии, обострение американо-японских противоречий способствовали развитию позитивной тенденции в советско-американских отношениях.

В апреле 1940 года начались регулярные встречи, а по существу – переговоры между США и СССР, которые с американской стороны вел преимущественно заместитель госсекретаря США С. Уэллес, а с советской стороны – К. Уманский. В Москве возникавшие вопросы обсуждали в основном В. Молотов и Л. Штейнгардт. 6 августа была достигнута договоренность о продлении американо-советского торгового соглашения. Экспорт в СССР за 1940 год увеличился на 54 процента. В общем балансе экспортных торговых сделок СССР США заняли второе место – после Германии. В то же время импорт сократился на 17 процентов. 25 сентября 1940 года Молотов дал указание Уманскому сообщить министру финансов США Г. Моргентау о согласии советского правительства осуществить поставки в Штаты марганца, хрома, асбеста и платины.

Серьезным преткновением стала прибалтийская проблема, советское

решение которой вызвало раздражение в США. Экономическое контрдавление в виде блокирования договорных поставок в СССР промышленного оборудования не могло принести и не принесло желаемых для США результатов. «Вот если бы СССР захотел купить в США 5 миллионов пальто, – заявил на одной из встреч с советскими представителями Штейнгардт, – то я ручаюсь, что Советский Союз получит эти вещи на следующий день». Моргентау информировал Уманского о том, что «весь вопрос о военных заказах находится в руках госдепартамента, к которому и надо адресовать требования».

В наступившем 1941 году советско-американские отношения медленно продолжали улучшаться. В первых числах января правительство США сообщило о своем согласии отменить «моральное эмбарго», а затем 21 января Уэллес в беседе с Уманским (это была их 15-я встреча) сделал важное заявление: «Если бы СССР оказался в положении сопротивления агрессору, то США оказали бы ему помощь».

Позитивные результаты в ходе переговоров этого периода достигались с большим трудом, осложнялись взаимными, подчас необоснованными претензиями, и отношения во многом оставались натянутыми, но тем не менее тенденция к сближению, обусловленная нараставшей угрозой агрессии как против СССР, так и против США, прокладывала дорогу. Большая заслуга в этом принадлежала Рузвельту. «Он уже давно склонялся к мнению, что политика Советского Союза, – сделал вывод один из ведущих американских историков У. Кимболл, – носит скорее не коммунистический, а националистический характер, более прагматична, нежели идеологизирована. Нацистско-советский пакт и советское нападение на Финляндию, вызвавшие возмущение президента, были интерпретированы Белым домом как следствие скорее советских опасений германской агрессии, нежели коммунистической экспансией».

Реалистичной была оценка расстановки сил в американской политике и у советской дипломатии, однако ей не хватало гибкости. Уманский и Уэллес не нашли общего языка, не доверяли друг другу, что усложняло обстановку на переговорах. Но все это имело второстепенное значение. Главное – ко времени нападения Германии на СССР Черчилль и Рузвельт пришли к общему выводу о том, что они выступят за поддержку СССР в борьбе против нацистской агрессии, хотя каковой будет эта поддержка, было далеко не ясно.

24 июня 1941 года вслед за Черчиллем об этом заявил на пресс-конференции Ф. Рузвельт: «Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую мы сможем». Реакция в США на нападение Германии на СССР была более противоречивой, чем в Великобритании. Она продемонстрировала сложный спектр расстановки политических сил в стране, их различное отношение к поддержке социалистической России в борьбе против нацистской агрессии. Г. Трумэн, в то время сенатор от штата Миссури, за день до выступления Рузвельта призвал правительство следовать иному политическому курсу: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах».

Государственные лидеры США отклонили позицию этой части истеблишмента. Их аргументы были реалистичны и убедительны: поражение СССР означает прямую угрозу не только мировым позициям США, но и самой независимости их страны.

3 июля Сталин заявил об уверенности в том, что справедливая борьба советского народа «сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы». Путь к созданию военно-политического союза трех держав был открыт.

Таковы некоторые документы и факты, способствующие дальнейшему раскрытию реальной картины советских планов и расчетов непосредственно перед нападением фашистской Германии на СССР.