Горм, сын Хёрдакнута
Шрифт:
Однако, столкновение между Кровавым Змеем Бурунов и ладьей околокилейских разбойников никак нельзя было назвать легким. Под бешеный лай, вой волынки, и вопли о рунах, крови, и смерти, драккар на полной скорости колуном врубился в меньшее судно, будучи дополнительно отягощен весом парового водомета, дров, железного лезвия, и его лиственничного древка. Раздался оглушительный даже в сравнении с ранее отравлявшими окрестности неблагозвучием звуками треск, в воздух полетели грязные тела, местами прикрытые броней, весла, и куски сосновых досок. Нос ладьи оказался по одну сторону от Змея, корма – по другую. Из гребцов, большинство пошли ко дну, даже толком не побарахтавшись – похоже, никто не учил их плавать в панцирях или кольчугах. Несколько более удачливых или более расторопных разбойников удержались
Снова затрещало. Олень Фьордов повернул не влево, а вправо, и ударил одну из двух наиболее снеккарообразных посудин поближе к корме. Развалить ее пополам не получилось, но в дыру от борта до киля хлынула вода.
– Табань! Полный назад! – гаркнул Кьяр.
Второй драккар дал задний ход, быстро ускоряясь. Несколько головорезов с тонущего снеккара успели-таки запрыгнуть на нос Оленя, где, проявив заслуживающий всяческого уважения дренгрскапр, были изрублены в куски.
– Вперед! Вперед! Кром и Эгир! – Горм выпрямил правило и огляделся по сторонам. Шкипер самой южной из оставшихся на плаву ладей некоторое время надсаживался на непонятном наречии, потом его ватага споро налегла на весла, уходя к берегу на юго-запад. Еще в одной разбойничьей посудине случилось волнение, за борт вылетел кто-то в неплохих доспехах и с кистенем, булькнув и пустив круги по воде, как большой булыжник, после чего и эта ладья отправилась в направлении берега, странно виляя на ходу из-за отсутствия кормчего. На носу большей из посудин перед Змеем, огромного роста толстомордый воин тряс палицей и сыпал отборными танскими и венедскими ругательствами вперемешку с дикозвучащими выражениями на неизвестных языках. Горм частично разобрал упрек предателям, в тени Калинова Моста крытым драуграми через три домовины в замогильный стон, и дальше не совсем понятное про червивые уды в поносной дыре. Ватажники сквернослова спешно связывали его снеккар с соседней ладьей.
– Ярл! Ярл! – Кьяр на корме Оленя поднял в воздух два меча и сделал ими одновременное колющее движение.
«Я-то думал, еще раз баранья шкура,» – подумал Горм. – «Но тогда, мы бы совсем без добычи остались, а один из этих снеккаров может оказаться и неплохим, если его отдраить да подшпаклевать.» Он крикнул:
– Убавьте ход, чтоб Олень с нами поравнялся! – и потише добавил: – Реннир, смени меня у правила, держи чуть левее этого корыта, да меч одолжи.
Разжившись вторым мечом, Хёрдакнутссон повторил движение шкипера Оленя Фьордов.
– Течь! – Кнур полез под водомет за черпаком. От удара, развалившего надвое первую килейскую ладью, между несколькими досками обшивки Змея действительно стала сочиться вода, в одном месте, она даже потекла струйкой.
– Готовьте кошки! Реннир, остаешься на правиле! – Горм открыл ларь и щелкнул пальцами. Хан был тут как тут. – Кнур, бросай черпать, в ближайшие три дня мы от этой течи не утонем, помоги мне лучше разобраться со справой для собаки…
– Да что тут разбираться? Кольчугу надеваешь через голову, просовываешь передние лапы, стой, уж ты-то вроде должен знать, откуда у собак лапы растут?
Качая головой, Кнур перевернул наполовину насобаченную кольчугу, так что рукава для лап оказались внизу, помог Хану вытащить конечности наружу, и затянул пряжку ремня на его спине. В ремне и кольчуге с хауберком, пес выглядел, как что-то из рассказа о древних воинах-варульвах [81] , которые могли превратиться в волка, опоясавшись волшебным поясом, выпив особо сваренного пива с добавкой волк-травы, и сказав заветные слова. В действительности, Хан почему-то предпочитал пиву разбавленное водой красное вино.
81
Древнескандинавский волк-оборотень. По легенде, более цивилизован, чем древнеславянский аналог (волколак). В частности, очень не дурак выпить пива.
В воздух полетели трехлапые верпы. Гребцы справа подняли весла, и опустили их на борт враждебного снеккара. Корабль еще двигался относительно связанных друг с другом разбойничьих посудин, а первые воины уже разбегались и прыгали навстречу
– Держите тролля, он своих всех перебьет этой кувалдой! – слишком поздно закричал Реннир.
Змей был притянут к снеккару на достаточно близкое расстояние, чтобы Кривой мог его перепрыгнуть. Он никуда особенно не нацеливал молот, а просто вертел им по сторонам, круша скамьи, лари, руки, ноги, головы, и приговаривая, «Тролль и молот тролля здесь!»
– Меня-то за что? – пролетая по крутой дуге, вопросил Кнур и плюхнулся в воду, на ходу сломав пару весел.
– За хауберк, – объяснил Кривой, откладывая молот и нагибаясь через борт, чтобы бережно выудить барахтающегося и плюющегося кузнеца из моря. – Кнур не видит, здесь Кривой веселится и машет молотом? Кнуру надо быть поосторожнее. Кривой ему чуть по носу не попал.
На разбойничьего шкипера навалились Стир, Гаук, и еще два молодых дружинника. Ненадолго, великан отступил под их ударами, но его палица поднялась, непостижимо быстро опустилась, и Стир упал на залитые кровью доски со вмятиной в шлеме, в которую можно было просунуть кулак. Еще один удар, и Оттар Хемингссон вылетел за борт и камнем ушел под воду. Шкипер перешел в наступление, взмахнув палицей, так что Хродмар, второй воин помоложе, почти сумел увернуться от удара в голову. На пластины Гормова доспеха вместе с россыпью капель крови упал зуб и, кажется, ухо – точно не сказать, так как оно (если то было действительно ухо) было сильно расплющено палицей. К тому же, определять названия частей тела, которые уже явно не понадобятся их бывшему владельцу, и не пришлось бы ко времени, и просто вышло бы без толку. Гаук попытался принять следующий удар палицы на свой щит. Затрещало дерево, затрещала кость, дружинник отбросил обломки щита и, не обращая внимания на сломанную левую руку, прокатился вперед, пытаясь рубануть разбойника по внутренней стороне бедра. Попытка оставила глубокую рану, но шкипер даже не заметил ее, с ревом бросившись к Горму. Ему навстречу устремился Хан, в прыжке вцепившись исполину в запястье.
Махать одновременно палицей и псом, весящим вместе со справой пудов шесть, и все сильнее сжимающим челюсти, утыканные острейшими зубами, даже отчаянному предводителю морских разбойников Мидхафа было не очень с руки. Тут подоспел и Кривой. Горм едва успел увернуться от боевого молота, который просвистел в воздухе на волосок от его левого предплечья и с мокрым треском отскочил от доспехов шкипера. Палица опустилась, грохнулась на один из ларей на палубе снеккара, могучий разбойник начал говорить: «Ты бьешь, как моя…» – но не успел уточнить, какая именно его родственница или знакомая обладает так же поставленным ударом, и повалился, как кедр, вывернутый из земли слаженным движением нескольких рабочих мамонтов, управляемых лесорубами. Хан поставил передние лапы шкиперу на грудь, лизнул его кровь, и торжествующе залаял. Кругом, гребцы Змея и Оленя добивали последних килейских разбойников. Корило извлек из волынки последнюю ушераздирающую последовательность звуков и стянул с плеча сдувшуюся козью шкуру. Вдруг сделалось так тихо, что стал слышен плеск воды и крики чаек, пуще воронов гораздых до мертвечины.
– Скольких мы недосчитываемся? – Горм стал считать головы. – Хродмар убит, все остальные здесь, кроме Оттара, так? Щеня, что со Стиром?
Засовывая окровавленный шестопер за пояс, знахарь ответил:
– Шея сломана, и череп в куски. Стир с Кромом пирует.
– Еще Кнут Маленький получил копьем в глаз, прямо как мы кошки бросили, – заметил кто-то из ватажников с Оленя Фьордов.
Кьяр перепрыгнул через борт второй разбойничьей посудины, обнял Горма, и сказал:
– Надо все запомнить или записать, как было, чтоб потом Хёрдакнуту рассказать. Я поначалу боялся, что ты опять скажешь: «Торопиться надо, последнюю Званину ученицу из неволи выкупать, с одной опоздали уже,» – и не примешь бой.