Горны Империи

Верещагин Олег Николаевич

– Перестаньте, это все правда, – вдруг резко сказал Есипов и нервно растянул узел галстука. – Простите…

– Игорь Григорьевич, я много раз вам говорила – вам нельзя волноваться, – укоризненно покачала головой Семская. – Так недалеко и до инфаркта… при вашем образе жизни…

Есипов криво усмехнулся и сказал Валерии Вадимовне:

– У вас поразительно легко дышится. Спасибо.

– Мы будем рады видеть вас в любое время, – улыбнулась в ответ Третьякова.

– А между прочим, – неожиданно вмешался Кенесбаев. – Я вот сейчас пользуюсь возможностью сказать, что, если я еще

раз обнаружу, что ваша контора, Сергей Сергеевич, сливает водичку после обработки шкур не в отстойник, а поближе – в Заславку – я ведь пойду не к госпоже Семской составлять две тысячи первый бессмысленный акт. Я просто арестую все ваши трубы как начальник полиции. Я уже не раз это обещал, кстати. И теперь я это сделаю.

– Интересы государства… – начал Митрохин, но Есипов прервал его брезгливо-надрывным:

– Да перестаньте же! – И тот развел руками:

– Нервы…

– Простите, я бы хотел спросить кое-что у Николая Игоревича, – подал голос Денис, и в его сторону повернулся не только Амиров, но и все за столом.

Директор школы благосклонно кивнул:

– Конечно, Денис. Тем более, как я понимаю, на ближайшие два года ты мой ученик.

– Я именно об этом, – коварно поддержал мальчишка. – Видите ли, конечно же, вам всем известно, что мы в Империи мало думаем о развитии знаний подрастающего поколения, но зато много времени уделяем физическому воспитанию… – Денис сам испугался сказанного, но в глазах матери была только легкая усмешка, а отец вообще о чем-то говорил с Шульце. – Мне бы не хотелось… тем более раз на фоне ваших учеников я буду явно проигрывать… хотя бы не выбиваться из привычного мне ритма.

– Конечно-конечно, мальчик, – поддержал Амиров, и Денис разочарованно подумал: «Ууууу, да ты еще и дурак, неинтересно!» – но продолжал:

– Какие у вас имеются кружки и секции по интересам?

– Огромное количество, – твердо сказал директор. – Правда, этим занимаюсь не я, а заведующий воспитательной работой, но их много. За весьма умеренную цену.

Денис мысленно ликующе взвыл. Тем более что старшие уставились на Амирова, как на святотатца, и Валерия Вадимовна поинтересовалась:

– И какой же процент детей рабочих может ее платить?

– Ну что вы, что вы, – Амиров радостно зарывал себя все глубже и глубже; Денис с трудом удержался от детского желания сжать от волнения коленки. – О них нет и речи, у нас в школе только чистая публика…

– Кхгрм… – львицей рыкнула горлом Лючия Францевна и ловко пихнула локтем мужа.

Градоначальник оторвался от бокала и укоризненно сказал:

– Николай Игоревич, Николай Игоревич, зачем же вы так? Ведь решением Городской Думы построен клуб для детей из рабочих семей, выделены фонды…

– Не пора ли перейти к десерту? – спросила Валерия Вадимовна голосом офицера, читающего приговор изменнику. – Денис, может быть, ты споешь гостям?

Отошедшие от неприятной окаменелости гости радостно негромко похлопали и покивали снисходительно: «Просим, просим…» – на самом деле переходя к десерту.

Денис хладнокровно подумал: «Ну я вам сейчас…» – и сходил за гитарой. Устроился на подоконнике, как в пионерском штабе под утро, когда все устали и

надо немного ободрить ребят. Вот только петь Денис собирался не шуточную и не походную песню, а…

Вот уже который год Сам себя, как роль, играю… То смеюсь – то умираю, Выходя на эшафот…

Денис продолжал петь, и гости перестали есть и смотрели – удивленно, напряженно… Конечно, они не ожидали такого пения от мальчишки. И – такой песни.

– Крупным планом пошел топор… – почти выкрикнул Денис и помолчал. А потом тихо закончил: – …Мотор.

Довольно долго стояла тишина. Потом Балаганов заметил:

– Однако это уровень не любительства, а эстрады…

– У нас нет эстрады как таковой, – сказала Валерия Вадимовна. – А на том, что у вас называют этим словом, наш сын никогда не стал бы выступать, чтоб не позорить свое умение…

…Гости разъезжались уже за полночь. Третьяковы-старшие, как и положено, проводили их до калитки, а вот потом не стали задерживаться. Денис же нагло (и тихо) открыл окно в своем мезонине и прислушался к негромкому разговору около колясок. Конечно, влажноватый воздух глушил звуки, но у мальчишки был отличный слух…

– Ну, он нас поджарил… Будь я проклят, если это не прямо изложенная программа действий под видом гостеприимного вечера знакомств…

– А жена у него?! Фурия! Как она на нас смотрела!!!

– И сын ничуть не лучше, малолетний наглец…

– Но поет он хорошо. Однако – вы заметили? – песня с двойным дном.

– А правда, что у них принято жить в свальном грехе?

– Не говорите таких мерзостей…

– Нет, это доказано – они наверняка сожительствуют все трое, я это точно знаю – у них же нет браков как таковых, господствует полный аморализм.

– Боюсь, что и нам они тут устроят сплошной свальный грех.

– Их следует изолировать всеми правдами и неправдами…

– Да, с неправдами у вас особенно хорошо получается…

Голосов Кенесбаева и Есипова мальчишка не слышал.

Он закрыл окно.

Да. Похоже, объявление войны состоялось.

* * *

Стоя в дверях и глядя, как Денис раздевается, Борис Игоревич спросил:

– Ну и как тебе гости?

– Честно? – Денис потянулся, встал на «мостик» и из такого положения ответил: – Если ты завтра этот зверинец расстреляешь – будущие поколения скажут тебе спасибо. В моем лице – точно. Ну… – Мальчишка сделал «березку» и слегка подкорректировал совет: – Есипова и Кенесбаева можно оставить.

Борис Игоревич несколько секунд удивленно смотрел на сына, а потом захохотал так, что Денис обрушился в постель. Впрочем, тут же принял позу лотоса и с интересом стал ждать продолжения, сам широко улыбаясь.

– У тебя чутье, сын, – просмеявшись, сказал Третьяков-старший. – Значит, Есипов и Кенесбаев, остальных расстрелять? К сожалению, не могу.

– Жаль, – заметил Денис, в той же позе приподнимаясь на руках.

– Ну а что там о Есипове и Кенесбаеве? – неожиданно серьезно спросил Борис Игоревич.