Город Анатоль
Шрифт:
За домом находился крошечный садик, величиной с комнату; здесь они часто сидели по вечерам и играли в шахматы; здесь им не так мешал постоянный лязг и стук, доносившийся с вышек. Когда становилось совсем темно, они переходили в комнату Франциски и продолжали играть: играли до поздней ночи, и Майер на другое утро приходил на работу только в девять часов. По утрам он бывал в дурном настроении, зевал и бранился, а Франциска появлялась не раньше двенадцати. Миша, который обычно плохо спал, иной раз и после полуночи видел свет в окнах Франциски, слышал смех и разговоры, а иногда в комнате бывало совсем тихо, но свет горел до утра. Как-то раз Франциска сказала ему:
— За шахматами засиживаешься так поздно, что утром никак не встать!
— Это
Но Франциска теперь хозяйка, она может спать сколько хочет!
Иногда между Франциской и Фрицем происходили споры, точно так же, как это бывает и за карточной игрой. Слышался раздраженный голос Франциски, затем крики Майера; в заключение он бешено хлопал дверью, и тогда наступала тишина. Да, все эти игры — изобретение дьявола, сколько людей погибло из-за карточной игры! Однажды Миша не на шутку перепугался: ставни на окне Франциски распахнулись, и она громко позвала на помощь. Но кто это орет в комнате? Неужели Майер? Миша быстро натянул штаны и, забыв даже сунуть ноги в деревянные башмаки, босиком побежал через двор. Но ставни снова уже были закрыты. Он постучал и спросил, что случилось.
— Ничего, — ответила Франциска из комнаты.
Но почему она так закричала?.. Ей показалось, что ломится вор, и она закричала, но к ней прибежал на помощь господин Майер. Теперь всё в порядке. Ей, наверно, померещилось, ведь вокруг бродит столько всякого подозрительного сброда!
Однако на следующее утро Франциска не показывалась. С перепугу она ударилась головой о шкаф и набила себе такую шишку, что пришлось целый день прикладывать холодные компрессы. Даже через три дня у нее на лице были еще видны синие и желтые пятна.
А с Майером в эту ночь тоже произошло несчастье. Он погнался за вором и наткнулся в лесу на терновый куст; всё лицо его было расцарапано. От этой неудачи он пришел в такое бешенство, что вообще не говорил ни слова и не отвечал на вопросы. Вечером он надел крахмальный воротничок и шляпу — боже мой, до сих пор никто еще не видел Майера в шляпе! — и ушел в город. Вернулся поздно, после полуночи, и хлопнул дверью. Так повторялось четыре вечера, пока наконец его гнев не утих.
Опять они играли в шахматы в маленьком садике. Миша часто стоял и смотрел, как долго они думают, прежде чем двинуть какую-нибудь фигуру. А молодой господин Грегор, тот вовсе не показывался в усадьбе…
XXIX
Что такое творится с Янко? Роза наблюдала за ним исподтишка. Он был рассеян и чем-то мучился. Иногда пытался шутить, говорил всякие глупости, но ее не обманешь. Он, как актер, имитировал самого себя в веселом настроении, но это ему плохо удавалось. Роза страдала. Еще недавно Янко клялся поехать вместе с нею в Париж.
Янко проводил дни большей частью дома, — его редко видели в городе; он ходил взад и вперед по своей голой комнате с выбеленными ставнями и курил одну папиросу за другой; окурки он бросал в старый цветочный горшок. А затем часами лежал на постели и смотрел в потолок. Его уверенность вдруг совершенно исчезла. Однажды он проснулся и почувствовал, что веры в начатое дело у него нет. Все свои деньги он поставил на одну карту и ни секунды не сомневался, что выиграет. Несколько дней назад он отдал Ледерману последние две тысячи крон; у него осталось еще несколько сот, и это было всё. Ах, если бы Жак вернулся несколькими неделями раньше! Вечером Янко пошел к цыганке, чтобы она погадала ему на картах. Карты были благоприятны, как всегда предсказывали успех, и как всегда там был какой-то брюнет, которого нужно было остерегаться. Борис, разумеется.
Нет, он больше не верит картам! Жак, конечно, прав. Никаких видений и предзнаменований не существует, мир устроен в высшей степени прозаично и подчиняется законам логики. Чудес не бывает, и все эти карточные предсказания — сплошная чушь. Всё,
И вот что странно: в тот миг, когда его уверенность рухнула, сразу выступили на сцену сотни препятствий и неприятностей. Кредиторы вдруг зашевелились. Они заявили, что если Янко мог дать Яскульскому двести тысяч крон, то почему же он не может заплатить им какие-то несчастные пятьдесят тысяч? В самом деле, почему же он не платит? Они писали вежливо — это были просто почтительные просьбы. Затем кредиторы стали требовательнее, но Янко больше не читает этих писем до конца, он рвет их. Вот пришло одно письмо, за ним другое. Янко, лишь бы от них поскорей отделаться, дал честное слово заплатить всё на следующей неделе: сейчас он не может взять своих денег. Честное слово Стирбея так же верно, как вексель. Шлют письмо за письмом адвокаты. Просто бесстыдно ведет себя Марморош из земельного банка. Он очень спешит: он высчитывает часы; он дает двадцать четыре часа сроку, после этого он обратится в суд. Янко не отвечает ему.
Взад и вперед, всё время взад и вперед между выбеленными стенами. Цветочный горшок уже переполнен окурками. Всё пропало! Rien ne va plus. Ссылка10 Больше ничего не остается… Жак предложил ему должность у себя на нефтепромыслах. Нет, благодарю покорно, Янко не кули. Взад и вперед, взад и вперед, всё в тех же стенах. Янко ходит, как заблудившийся в тумане, и туман становится всё гуще, с каждым днем гуще. В этом тумане возникают какие-то предметы, через него проникают какие-то звуки, но он их с трудом воспринимает. Собственный голос кажется ему далеким и чужим: туман искажает его. «Человек в тумане! Вот кто я такой». И он даже чувствует некоторое сострадание к себе.
10
Все разладилось (франц.).
Мысленно, — но только мысленно, так как он больше не видится с ним, — говорит он Жаку: «Представь себе, Жак, человека в тумане. Человека, который бредет сквозь туман и не видит солнца, он сбился с пути. Он всё глубже и глубже входит в туман. И больше нет для него спасения. Это — я!» Сквозь туман к Янко врывается чей-то голос, отвратительный, сладенький голос кастрата. Это Ледерман. Он говорит, а Янко лежит на постели и никак не может вспомнить, сколько времени он так лежит. Голос спрашивал, как себя чувствует господин барон, а затем сообщал, что сегодня в ковше был пропитанный нефтью грунт и что очень сильно пахло нефтяными газами. Господин барон может сам убедиться. Не сегодня-завтра они наткнутся на нефть. Но голос Янко ответил, что он больше не даст ни гроша, что Ледерман может прекратить работы, и конец всему. Сладкий, отвратительный голос говорит еще несколько минут, но Янко поворачивается на другой бок, и тогда Ледерман без единого звука теряется в тумане, даже скрипа двери не слышно.
Когда же все эти люди оставят его в покое? Чего хочет полицейский капитан Фаркас? Он пишет, что ему нужно поговорить с ним официально, по долгу службы. По долгу службы? Янко ни с кем больше не будет говорить по долгу службы. Но через несколько дней к нему явился доктор Воссидло и сказал, что Фаркас очень просит Янко прийти к нему.
— Что с тобой, ты болен, Янко? — спросил Воссидло и вопросительно посмотрел в лицо Янко.
Янко скривил рот.
— О, нет! — ответил он. — Я только по горло сыт, хватит с меня этого свинства, которое называется жизнью, и я положу этому конец.