«Город, что люблю всей кожею…»: Москва в 100 стихотворениях. Москва в отражениях

Гецевич Герман

Улица-богородица

1

я живу на Краснобогатырской(речь идёт об улице моей)ну а мог бы жить наКраснопруднойКрасносельской(Верхней или Нижней)КраснопресненскойКрасноармейскойКраснопролетарскойи т. д.ну а мог бы жить на Богородской(ради Пресвятой родившей Бога)и трамваем от Преображенкине трястисьа в лодочке уютнойплыть домой по Яузе-рекеесли бы префекта-гамадриланевзначай идея осенилаулицу пере —именоватьи вписать в её пейзаж прекрасныйфабрику гандоновцех колбасныйи назвать неКраснобогатырскойи отнюдь неКраснобогородскойа какой-нибудьКрасногандоннойильКрасноколбаснойНапримерно идеи фикса у префектак счастью возникают очень редкожаль одночто не наБогородскойа наГрязнобогатырскойяживу

2

Бог,затырканный

красным,проживает по адресу:Краснобогатырская ул., д. 21, кв. 283,шестой подъезд, двенадцатый этаж,кода нет, звонок не работает, просьба – стучать,а вокруг:коррида трамваев,быки-иномарки,кровавые разборки,бритые затылки…и так – день за днёмочередью автоматной,а Бог расхристанный,но не распятый,жвачку жизни жуёт(живёт),ему бы в хрущобахпешком на пятый,а он – отращивает животи, глядя на улицуиз окна,не может понять в свои тридцать три:почему —Бога родила Она,а вы —Бога —тыри.

Стереть и забыть

Как будто со лба испарину,Движеньем ладони – дерзкоВремя стёрло из памятиСобытья далёкого детства.Трущобы забыл коммунальные,Учителей упрёки,Но помню, что криминальныеДавала мне жизнь уроки.Забыл я соседку бешеную,Вредительские нападки:Её бельецо развешанноеКапало мне на тетрадки.Что видел я в жизни вздорной,Помимо квартиры загаженной:С одною на всех уборной,С коптящей колонкой газовой?..Хоть было обочиной проще мнеПройти отчий путь с беспечностью,Но незачем безотцовщинеБыть сыном тому отечеству,Где столько совместно прожитоОбиды и безучастья,Что в это суконное прошлоеНе хочется возвращаться.

Богородский храм

От надбровья до переносицыНа путях времёнЗа трамвайным звонком проноситсяКолокольный звон.Там под пряжей рассветной путаницы,В перехлёсте драмНа углу Миллионной улицы —Богородский храм.Дважды сруб деревянного зодчестваСквозь кромешный дымИз огня, выгорая дочиста,Выходил живым.Рукавами к земле прижатая,Словно к сердцу шрам,Не смогла каланча пожарнаяУберечь тот храм.Но из пепла, в завесе муторной,Он воскрес и вотС колокольни звонит к заутренней,Прихожан зовёт.Слышу осень с распевом Всенощной,Выйдя на балкон,Где с трамвайным звонком соперничаетКолокольный звон.Но забыв, что весь опыт прошлогоВ каждой щели скрыт,Строят храмы теперь задёшево —Из панельных плит.Богомольни растут в юдоли той,Будто на дрожжах,Не на крови, годами пролитой,А на гаражах.Окружила себя хоромамиНечестивых прыть,На строительстве наворованноеМожно вмиг отмыть.Ряд частиц перепутать с целыми,Со святыней – хлам,С крупноблочными новоделами —Настоящий храм.

Красные ворота

На Красных воротах налётом блестит известковымТот снег, что вовек белизны мостовым не вернёт,А в сердце Москвы, что кольцом пережато Садовым,Одно лишь названье осталось от Красных ворот.Тот снег вдоль высотки прошёлся маршрутом нечётким,На Красных воротах облазил он все тупики:Свернул в Хомутовский, в Басманный и по КаланчёвкеБомжистой походкой к вокзалам побрёл от тоски.Сквозь клочья тумана тот снег видел прошлого абрис,Топтался на месте, чтоб мысленно выбрать пути,Как будто искал затерявшийся в памяти адресИ вдруг понимал, что не вспомнить уже, не найти…

Чистые пруды

А на Чистых прудах, а на Чистых прудахИзощряется осень в напрасных трудах,И с разбега ныряет сухая листваПод колёса трамвая по имени «А».И от мутных дождей на бульварах темно,Как в рентген-кабинетах и в залах метро.И уже в переулках сгущается тьма,И во тьме цепенеют жилые дома.И гадаю, как прежде: была – не была,Доверяя надежде любые дела,Но внезапно, окурок зажав в кулаке,В отходящий трамвай я сажусь налегке.А на Чистых прудах за оградой витой,Как в эдемских садах – облака над водой,Где пунцовые клювы седых лебедейХлеб хватают из рук проходящих людей,Где кофейные запахи сеет с верандГордость Моспищетреста – кабак «Джалтаранг»,Где мелькают солдатским шинелям сродни —Друг на друга похожие ночи и дни.Где холодный каскад средь гриппозной хандры,Словно белый халат медицинской сестры…И глядит «Современник» (читай «Колизей»)Молодыми глазами умерших друзей.

Вальс на Чистых прудах

Перевёрнуты в Чистых прудахОтраженья домов и деревьев.Меркантильные счёты сведя,Тень со светом почти наравне,Но кривым зеркалам впопыхахКаждый шаг свой надёжно доверив —Различаю под чёлкой дождяЧёткий профиль в трамвайном окне.Ресторанная гарь шашлыковТак шипит в городских переливах,Что ныряет прохожий туда,Будто

в храм Покрова на Нерли.В этом месте наивный ТальковГоревал о застенчивых ивах,Только ивы на Чистых прудахИ в эпоху Петра не росли.«Современник» (в былом «Колизей»),Будто римская меркнет тиара,Нет нужды, придираясь к судьбе,Вспоминать о минувших годах.Растерял наилучших друзей,Но в толпе на ступенях театраЯ назначу свиданье тебе:Ровно в полдень на Чистых прудах…Ты придёшь с опозданьем на жизньИз дождя, что рискнёт в серых бликахПересечь все границы без виз,К небесам запрокинув лицо,Сотни линий трамвай закружитИ, споткнувшись на рельсовых стыках,Вдоль бульваров потянется вниз,Влажных рук разрывая кольцо.В перекличке надежд и потерьПод фонтанами радужной пылиЗдесь немало воды утекло,Разбежались кругами следы,И кому интересно теперь,Что когда-то погаными были?..Если чувства чисты, как стекло, —Снова Чистыми станут пруды.

Красный вагон

Струнами ливня исхлёстан бульвар наш,Над оркестровою ямой прудаВтянуты искры в чудовищный чардаш,Рвутся трамвайные провода…К пультам деревьев тенями прижатый,Над какофонией нот и минутВетки считает вагоновожатый,Тридцать девятый проделав маршрут.Виолончели то громче, то тише…Домры вступают и тают в конце,Ветер листает сырые афиши,Мокнет на стенде венгерский концерт.Прячет свой купол, лесами закован,Между старинных домов Стратилат,Мёрзнет сверчком в переулке СверчковомДождь на асфальте – потерянный альт.Редкий прохожий стрельнёт сигаретуИ к Маросейке потянется вниз…Вряд ли он знает, что изморозь этуСтрунный состав исполняет на бис.Тонет бульвар в электрических бликахИ наблюдает, вздыхая вдогон,Как, спотыкаясь на рельсовых стыках,Мчится по городу красный вагон.Арки партера зевают отверсто,Над бельэтажем балконы торчком,Полночь, как первая скрипка оркестра,Сердце Москвы полосует смычком.Но не наступит финал, как бывало,С рельс никогда не сойдёт колесоИ хороводом отставших бульваровНе разомкнёт роковое кольцо.

Последний переулок

В часы дневных прогулокМой путь предельно крут:Последний переулок,Исхоженный маршрут.Последнему цейтнотуОтставку дав на миг,От Сретенки к ЦветномуШагаю напрямик.Где пялят свои зенки,Сводя меня с ума,Смыкаясь в две шеренги,Доходные дома.Безлюден и не гулок,Ведь, что ни говори:Последний переулокНе с краю, а внутри.Внутри, а не снаружиОн тянет вновь наверх,Чтоб коридором душиСоединить навек.Чтоб где-то в середине,На уровне «Трубы»,Кольцо замкнуть в низине,Захлопнуть люк судьбы.Ход времени навязчив,Уча за годом год:Жить только настоящим,А прошлое не в счёт.Пусть памяти окурокПредательски погас,Последний переулокДержу я про запас.Ведь он – живой свидетельТех лет и тех ладов,Когда впервые встретилЗдесь первую любовь.Но всё, что было, – сплыло,От сердца отлегло,И наледью покрылоОконное стекло.Всей дрожью штукатурок,Сосульками звеня,Последний переулок,Как в первый раз, меняВновь одарил дарамиИз камня и стекла:Подъездами, дворами,Где молодость прошла.Но выпала утрата,Он имя поменял:Ведь был Мясным когда-то,Потом Последним стал.Вложил билет посредникТой Сретенке в карман,На свой сеанс последнийВ кинотеатр «УРАН».Вернись я в эту замятьС обрезками нужды,Я б выбрал в тёмном залеПоследние ряды.Но цепь домов-шкатулокНе удлинит года.Последним переулокНе будет никогда.

Тапёр

В кафе на КудринскойВсегда накурено,Хоть вешай там над каждым столиком топор,И, с грустью давешнейДавя на клавиши,Играет танго нестареющий тапёр.И сердце мается,В комок сжимается,Когда под крышкой на расстроенном фоно,Дойдя до крайности,В любой тональностиЗвучит мелодия, забытая давно.Движеньем брассовымС поливом джазовымИмпровизирует задумчивый тапёр.От пьяной публикиНе ждёт он тугрики,И знаки нотные не видит он в упор.И тема главная,Семиоктавная,Клавиатурой улыбаясь широко,Сквозь модуляции,Импровизации,Напоминает Аргентинское танго.И веет пальмами,Когда он пальцамиТуше над клавишами делает слегка,И в даль картиннуюЗа АргентиноюПлывёт то левая, то правая рука.Под эту музыку,Подобно узнику,Я прожил жизнь свою беспутную на треть,Но развязав кашне,По вечерам в кафеВновь прихожу на пианиста посмотреть.Всё устаканится,Но грусть останется,Пока, удерживая дерзости напор,Для щёк напудренныхВ кафе на КудринскойИграет танго нестареющий тапёр.