Город, где умирают тени
Шрифт:
Две силы стали сближаться и сошлись в ударе. Не было пространства для хитрости, уловок или маневра, для диалога или компромисса. Битва меняла стиль и характер — от физической до духовной и обратно. Площадь сжигал ад, разнося в клочья близлежащие дома, как гнилые фрукты. И медленно, шаг за шагом, Кэллегена теснили назад. Он не до конца еще освоился со своей новой силой, а жрецов было так много. Кэллеген черпал и расходовал все больше и больше резервов этой силы: он знал, какую плату за это отдаст его смертное тело, но не в его власти было предотвратить последствия. Не человеку такая сила предназначалась, и потому
И Кэллеген сделал единственное, что мог. Он собрал всю силу, которой обладал, в единый кулак и — будь что будет — выпустил ее. Гонимая последними крупицами его жизни, сила рванулась на волю, и жрецы отлетели назад, не в силах контролировать свое колдовство, ибо Кэллеген не боялся погибнуть, а они — боялись. Круг жрецов распался, потому что каждый из них пытался спасти свою жизнь. Лишь только целостность круга была нарушена и вера поколеблена — жрецам уже было не устоять против накрывшей их силы Кэллегена.
Языки пламени опали, а следом и угасли. Воздух в одно мгновение остыл, и все стихло на сожженной дотла площади. А в центре ее лежал обуглившийся труп человека. Человека, обретшего наконец мир в себе самом.
Рия Фрейзер перестала сопротивляться и позволила двум солдатам тащить ее туда, куда они намеревались. Она спотыкалась, едва не теряя сознание, окружающий мир проносился обрывочными кадрами разбитых зданий и бегущих людей. Один глаз заплыл кровоподтеком и ничего не видел, губы и лицо были разбиты в кровь. Солдат разъярила смерть убитых Эшем товарищей. Встав в круг, крестоносцы швыряли Рию друг другу, не давая упасть, снова и снова нанося удары. Несомненно, они забили бы ее до смерти, если б она вовремя не дала понять, что является мэром города. Тогда вояки отпустили ее, оставив плачущей лежать на земле, и один из них доложил о пленнице начальству.
Избиение потрясло Рию, уничтожив веру в себя на каком-то инстинктивном уровне. Солдаты радостно били ее, забавляясь, и ничего она не могла поделать, чтобы их остановить. Разве что постараться не думать о мучителях. Пока она была в состоянии думать и планировать, они не могли сломить ее. Они могли истерзать ее тело, но не дух. Усилием воли подавив рыдания, Рия перестала плакать и медленно села. Ребра ныли при каждом вздохе, а живот был одна сплошная боль. Несколько раз она сплюнула, пытаясь избавиться от привкуса крови во рту.
Подошел солдат и навис над Рией, и она инстинктивно отпрянула. Ни слова не говоря, он рывком поднял ее и держал, пока другой завел ей руки за спину и защелкнул наручники. Потом они подтащили ее к стоявшему поблизости джипу, швырнули на заднее сиденье и поехали. Куда ее везут, Рия понятия не имела и воспринимала лишь ощущение и шум движения, но сам факт избиения лишил ее всякой надежды. Кто-то, видимо, решил, что мэр еще представляет какую-то ценность. Может, повезет, и она использует этот шанс. Джип остановился, ее вытащили и повели по улице. Потом подвели к какому-то зданию, и Рия, запнувшись о ступени перед входом, поняла наконец, где очутилась. Городская библиотека.
Удивительно, в этом хаосе библиотека почти не пострадала, но Рия не успела додумать, почему так получилось, как солдаты внезапно остановились и швырнули ее на пол. Не в силах подставить руки, она больно ударилась. Толстый ковер чуть смягчил падение, и тем
Рия отбросила горькие мысли, не в силах сейчас думать о Леонарде, и решила; это подождет. Медленно подняв голову, она огляделась: вокруг стеллажи, туда-сюда снуют солдаты, целыми охапками снимая со стеллажей книги и складывая их аккуратными стопками у конторки. Была в их торопливых действиях какая-то цель, и Рия задумалась. Разумеется, крестоносцы разнесли полгорода не для того, чтобы вывезти часть книг из библиотеки. Разумеется, в городе имелась определенная доля важных и недоступных для общего пользования раритетов, но все они были надежно спрятаны в сейфах городского архива и Пантеона Всех Святых под недреманным оком Времени. Ничего такого, что помогло бы выиграть войну, в библиотеке не было.
Рия заметила, что кто-то к ней приближается, и, попытавшись сесть прямо, невольно застонала от пронизавшей ее боли: трудно удержать равновесие со скованными за спиной руками. Один из стоявших над ней солдат схватил ее за волосы и запрокинул голову назад — так, чтобы она смотрела в лицо подошедшему. Это был офицер. За сорок, плотный, но чуть рыхловатый, выправка отменная, волосы зачесаны назад. Лицо бесстрастное, в глазах холод. Бросив лишь один взгляд на офицера, Рия поняла, насколько тот проницателен и умен. Он видел, что ей больно, но это не доставляло ему удовольствия: офицер просто отметил, что она — боль — облегчит ему процедуру допроса.
Рия отчаянно попыталась привести мысли в порядок. Этот человек был опасен. Он спокойно выслушал доклад державшего Рию за волосы солдата об атаке Эша и потерях, о ее задержании. Офицер на несколько секунд задумался, а затем сосредоточил свое внимание на Рии и когда заговорил, речь его была спокойна и нетороплива.
— Всю свою взрослую жизнь я провел в армии. Участвовал в боевых операциях в разных концах света. Не всегда удавалось сохранить руки чистыми, но никогда я не бросал операцию, пока не доводил ее до конца. На своем веку я повидал много странностей, и ни в одном случае не терял контроля дольше чем на секунду-другую. Однако ваш город превысил мыслимые пределы возможного. После всего увиденного в Шэдоуз-Фолле я бы сделал вывод, что он кишит демонами, ведьмами и безбожниками. К какому разряду вы отнесете себя?
Рия с трудом сглотнула. Ей очень хотелось, чтобы голос звучал ровно и уверенно, когда она начнет отвечать.
— Я Рия Фрейзер, мэр Шэдоуз-Фолла. — Когда ее губы разлепились, выговаривая слова, она вновь почувствовала во рту привкус крови. Несколько зубов, похоже, шатались, и это тоже было неприятно. Собравшись с силами, Рия как можно более холодно взглянула на офицера. — Я говорю от имени этого города и его защитников. Есть ли здесь из ваших людей кто-нибудь с парой извилин, кто ими в состоянии перетереть хоть чуточку из того, о чем я говорю?