Город и звезды [сборник]
Шрифт:
— Ну и кто же, ты думаешь, прав?
— Трудно сказать, ведь очень многого мы просто не знаем. Но на Земле есть уйма людей, которые боятся Федерации и не хотят, чтобы она становилась сильнее. Федералы прекрасно об этом осведомлены; не исключено, что однажды они устанут спорить и начнут попросту хапать все, до чего руки дотянутся.
Джеймисон скомкал обертки от сэндвичей и закинул их в мусорный ящик. Затем взглянул на часы и направился к водительскому месту.
— Пора двигаться. Уже выпадаем из графика.
От Прямою хребта они свернули на юго-восток, и вскоре из-за горизонта поднялся мыс Лапласа. Огибая
Впереди показалась могучая северная стена Залива Радуги. Миллионы лет назад здесь была равнина, окруженная замкнутым кольцом гор, — кратер, один из самых больших на Луне. Однако катаклизм, сформировавший Море Дождей, разрушил попутно всю южную часть стены, превратив ее в серповидный хребет; концы этого хребта — мыс Гераклидов и мыс Лапласа — смотрят друг на друга через всю ширину залива, вспоминая о тех далеких днях, когда они были соединены цепью четырехкилометровых гор, от которых остались теперь только немногочисленные холмики.
Глядя на шеренгу каменных исполинов, развернувшихся лицом к далекой Земле, Уилер благоговейно затих. Льющийся с неба зеленоватый свет отчетливо вырисовывал каждую деталь крутых уступчатых склонов, по которым не поднимался еще никто и никогда. Да, конечно же, со временем будут покорены и эти гордые вершины, но как еще много на Луне мест, куда не ступала нога человека, мест, в достижении которых человеку придется рассчитывать исключительно на собственные свои силы и умение.
Уилер вспомнил, как давным-давно, еще школьником, впервые увидел Залив Радуги в слабенький самодельный телескоп. Две маленькие линзы, укрепленные в картонной трубке, — вот, собственно, и все устройство, но радости от него было даже больше, чем теперь — от гигантских приборов Обсерватории.
«Фердинанд» описал широкую дугу, развернулся в обратном направлении, носом на запад, и замер. Впереди ясно виднелась прорезанная в толстом слое пыли колея, которая пребудет здесь вечно, разве что ее затопчут колеса других пришедших следом машин.
— Конечная остановка, — провозгласил Джеймисон. — Меняемся местами, до Платона машина в полном твоем распоряжении. Через горы снова поведу я, так что разбуди. Спокойной ночи.
«И как это он умудряется?» — удивленно думал Уилер, глядя на почти мгновенно заснувшего Джеймисона. Возможно, укачало мягким движением трактора, как ребенка в люльке. Надо и дальше обойтись без резких бросков… Он включил двигатель и повел машину к Платону, стараясь ни на сантиметр не съезжать с колеи.
ГЛАВА 8
Рано или поздно это должно было случиться, философически утешил себя Садлер и постучал в дверь директора. Сколько ни старайся, при такой работе обязательно кого-нибудь обидишь. И будет крайне интересно узнать — кто успел уже пожаловаться…
Сказать,
Перед Маклорином расстилалась девственно-чистая, ничем не захламленная поверхность письменного стола. Безукоризненную эту гладь не нарушали даже непременные блокнот с ручкой — только маленький пульт коммуникатора со встроенным динамиком. Ничего неожиданного — уникальные административные методы директора, его ненависть ко всей и всяческой писанине также были притчей во языцех. Руководство жизнью Обсерватории осуществлялось почти исключительно в устной форме. Конечно же, кто-то там делал записи, составлял рабочие графики и доклады, но сам Маклорин только включал свой микрофон и отдавал приказы. Система работала без сучка без задоринки по той простой причине, что он записывал все свои указания в голове и мог мгновенно «проиграть» их наглецу (таких давно уже не осталось), который осмелился бы заявить: «Но, сэр, вы же никогда мне этого не говорили!» Ходил слушок (а скорее всего — низкая клевета), что Маклорин занимается иногда фальсификацией, меняет свои ментальные записи задним числом. Доказательств, естественно, ни у кого не было.
Директор указал на свободный стул (единственный в кабинете).
— Не знаю, чья это была блестящая идея, — начал он, не дожидаясь, пока Садлер сядет, — но меня даже не предупредили о вашем будущем приезде. Знай я заранее, я попросил бы отменить его — или хотя бы отложить. Эффективность необходима, но сейчас очень сложное, беспокойное время. У моих сотрудников есть занятия значительно более серьезные, чем объяснять вам свою работу, особенно сейчас, когда мы кладем все силы на наблюдение сверхновой.
— Мне искренне жаль, что вас не оповестили, — дружелюбно улыбнулся Садлер. — Скорее всего, решение было принято уже после вашего отлета на Землю. — (Интересно, что бы сказал директор, знай он, что все это тщательно подстроено?) — Я понимаю, что в некотором роде путаюсь у ваших работников под ногами, однако они оказывали мне всю возможную помощь, и я не слышал ни одной жалобы. Более того, у нас установились вполне приличные отношения.
Маклорин задумчиво помял свой подбородок. Садлер с трудом оторвал взгляд от крошечной, не больше, чем у ребенка, но при этом идеальных пропорций кисти.
— Сколько еще вы намерены здесь пробыть?
Да, усмехнулся про себя Садлер, не очень-то он бережет чужое самолюбие.
— Трудно сказать. Область моих исследований имеет довольно неопределенный характер. Следует, вероятно, предупредить вас, что я почти еще не занимался научной стороной деятельности Обсерватории, а ведь она, скорее всего, и представляет наибольшие трудности. Пока что я ограничивал свои интересы административной и техническими службами.
Новость явно не обрадовала Маклорина; сейчас он был похож на крошечный вулкан, готовый к извержению; предотвратить катастрофу можно было только одним способом.