Город, которым мы стали
Шрифт:
Последние два слова щелкают как кнут, и дамочка застывает. Стоя к ней так близко, Мэнни хорошо чувствует, насколько она напряжена. И он с легкостью заметил, как она стала переносить вес, чтобы попытаться отпрыгнуть в сторону. Убедившись, что она больше не шевелится, Мэнни продолжает копаться в ее телефоне.
– Итак, давай посмотрим… ага, у тебя открыт «Фейсбук» [6] . Ведешь трансляцию? – Он смотрит ее настройки. – Похоже, нет. И приложений для резервного копирования у тебя тоже нет… – Он просматривает шапку ее профиля на
6
Социальная сеть, принадлежащая организации Meta, признанная экстремистской на территории РФ.
Теперь Марта Блеминс в ужасе. Она вцепилась в запястье Мэнни, но он чувствует, что ее руки дрожат, а ладони немного вспотели. Из одного глаза бежит слеза. Она близка к панике, и Мэнни удивляется, когда ей удается выдавить из себя:
– Т-ты не можешь причинить м-мне вред, – дрожащим голосом говорит она. – Т-тебе же б-будет хуже.
Мэнни чувствует, как на него накатывает огромная волна печали.
– Я могу причинить тебе вред, Марта, – говорит он. – Я знаю, как это делается, и я уже не в первый раз причиняю кому-то боль. Кажется… Кажется, я делал это довольно часто.
Внезапно он понимает, что это на самом деле так, и ему становится тошно от того, что из огромного серого болота забытых воспоминаний о прошлом к нему вернулось именно это. Мэнни чувствует, как ее пульс быстро стучит под его ладонью. Он уверен – такое обращение травмирует ее психику; ведь по сути своей это ограбление, хотя ее и не грабят. Она больше никогда не сможет спать спокойно в Нью-Йорке, никогда не пойдет на работу, не оглянувшись через плечо. Он влез к ней в голову и радостно машет из маленькой коробочки, где она хранит свои предубеждения об Определенных Типах Людей. Пусть эти предубеждения повлияли на ее отношение к нему еще до того, как он что-либо сделал, и пусть Мэнни никак не мог их опровергнуть, ему все же тошно от того, что он только что подтвердил сложившиеся у нее стереотипы.
Звук сирен стихает. Либо полиция проехала мимо, направляясь в другое место, либо они припарковались и идут сюда пешком. Пора уходить. Мэнни отпускает горло Марты, отступает назад, тщательно вытирает ее телефон о брючину и, придерживая его только за неровные края декоративного чехла, возвращает ей. Она хватает телефон и смотрит на Мэнни, онемев от шока.
– Всего хорошего, Марта, – искренне говорит он. Впрочем, ему приходится прибавить кое-что еще, чтобы она больше не представляла для них опасность. А для этого она должна считать его еще более опасным. Поэтому он говорит: – Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.
Затем он отходит к одной из тропинок, которая ведет прочь от места, откуда доносился вой сирен. Бел потрясенно смотрит на него, но через миг идет
Марта остается на том же месте; она не издает ни звука и не оборачивается, чтобы посмотреть им вслед.
Они проходят парк почти до конца – полицейских пока не видать, – и наконец чернокожая женщина произносит:
– Я так понимаю, ты – Манхэттен.
Он моргает, выходя из задумчивости, и поворачивается к ней. Она уже успела вытащить из сумки злаковый батончик и поедает его.
– Да. Как ты догадалась?
– Шутишь? Умный, обаятельный, хорошо одетый и готовый хладнокровно душить других в переулках? – Она усмехается, а Мэнни пытается не показывать, насколько ему обидно слышать о себе такое. – Да на Уолл-стрит и в мэрии таких парней пруд пруди. Хотя я думала, что ты будешь злее. Не остановишься на одних лишь угрозах.
«Я не всегда останавливался», – уныло думает Мэнни.
Бел издает какой-то звук, не то сглатывая, не то прокашливаясь.
– Так ты все-таки вспомнил, кто ты такой?
Когда Мэнни переводит взгляд на соседа, тот улыбается. Улыбка печальная и не касается его глаз.
– Я хочу сказать, ты снова стал похож на парня, с которым я разговаривал раньше. Резковатого такого.
Мэнни взвешивает в уме несколько ответов, затем говорит:
– Нет, не вспомнил.
– Не очень-то ты в этом уверен, приятель.
Он не уверен, но и говорить об этом не хочет. Чтобы отвлечься, Мэнни смотрит на чернокожую женщину и пытается угадать:
– Куинс? – Она смотрит на него с таким отвращением, что он тут же исправляется: – Бруклин.
Она смягчается.
– Да. Зовут меня, кстати, так же. Бруклин Томасон. Адвокат, хотя и больше не практикующий. Ушла в политику.
Ее на самом деле зовут Бруклин. И она помнит, кто она такая. Получается, что бы с ними ни произошло и что бы ни превратило их в то, чем они стали, Мэнни не должен был потерять память.
– Как ты узнала, – не сдержавшись, спрашивает он, – где меня искать? Как узнала, что нужно включить музыку? Почему я всего этого не знаю?
Она смотрит на него холодно, хотя от ходьбы вверх по склону у нее на лбу проступил пот. Мэнни вдруг понимает, что они заложили крюк по парку. Он с трудом ориентируется среди деревьев, но подозревает, что они движутся на юг и должны выйти из парка где-то неподалеку от… Дикман-стрит? Он помнит, что видел это место на карте в своем телефоне.
– Ты ведь не отсюда, да? – спрашивает она.
– Ну да. – Он смотрит на нее, желая понять, откуда она узнала и это. Ребята у вокзала, сдававшие в аренду велосипеды, приняли его за местного.
Она видит, что он в растерянности, и вздыхает. Ему мельком кажется, что ей не нравится разговаривать с ним, хотя он и не понимает почему. Может быть, дело в личной неприязни, или же она просто в целом не выносит мужчин, которые поднимают руку на женщин.
– Я не знаю, откуда все узнала. Просто чувствую, что нужно делать. Весь день так и провела, делая и думая полную бессмыслицу лишь потому, что она кажется мне правильной.