Дядя Вова – это мой любимый дядя, младший брат моего отца и похожий на него как две капли воды особенно долгим обдумыванием ответов на задаваемые вопросы. Немногословный по натуре, он всегда брал молчаливым мужицким обаянием, видимо, прельстившим тетю Таню. А влюбился я в него, когда мы приехали к ним в гости в Магнитогорск и поселились у моей бабушки с дедушкой в хате на улице Колхозной. Это была многодетная украинская семья, и там жили, помимо стариков, мои тети и дяди со своими детьми. В начале я даже путался, кто есть кто, но по прошествии десяти – двенадцати лет ежегодного пребывания в этой веселой и очень музыкальной семье я, наконец-то, заучил наизусть наши родовые связи.
Так вот, одним
приятным летним утром я и дядя Вова сидели во дворе. В шагах двадцати от нас находился огород, где росли мак, горох и подсолнухи. Именно там, вооружившись большим тазом с горячей водой, полотенцем и горой грязной посуды тетя Таня отчитывала своего муженька за проступок, совершенный им днем ранее после семейного застолья, посвященного прибытию нашей семьи на Урал из далекого города Горького. Монолог был нарочитым и шумным. В это время мой дядя сидел на старом полуразвалившемся кресле с влажной прохладной тряпкой на голове и периодически постанывал (позже я понял, что причиной головных спазмов был сосуд, случайно найденный в сарае – мастерской моего деда, с тремястами грамм самогона). Мне было всегда интересно наблюдать за спектаклем моих родственников, так как из года в год, эта филигранно отточенная партия тети Тани повторялась и не имела, как мне казалось, логической коды. Но тут в монолог неожиданно вторгся долгожданный каданс обвиняемого:
