Город-крепость
Шрифт:
Дом. Это слово разгорается в груди, словно раскаленные угли. Я хочу впитывать зелень рисовых полей и далекие склоны гор. Я хочу найти и сестру и крепко ее обнять. Я снова хочу смотреть на звезды.
— Мы... мы не должны думать о доме. Это больно ранит. — Судя по тому, как парень смотрит на меня, когда я это говорю, я вижу, что он меня понимает. Та же горько-сладкая лихорадка охватывает грудь. — Но я все равно тебе помогу.
— Откуда ты родом?
— Я выросла там, где много риса. И гор. Стада оленей прыгают сквозь утренний туман, будто рыба в воде. — Я замолкаю, понимая, что отошла от своих же убеждений. —
Взгляд парня становится жестким. Вижу, как ходят его желваки.
— Это твой отец сделал?
— Я была не слишком-то полезна в хозяйстве. Рис рос плохо. Мы голодали.
Неприятно, что мне приходится оправдывать отца. Человека, оставившего после себя такое количество пивных крышек, что и не сосчитать. Мы голодали, но он напивался. Я знаю, он давным-давно пропил все деньги, что выручил за мое тело.
— Это не причина... — Парень замолкает. Я знаю, он хотел что-то сказать, что-то пылкое, огнеопасное. Но он держит это при себе. Оставляет гореть внутри. — И куда ты отправишься? Когда выберешься оттуда?
Я не знаю ответа на его вопрос. Мой взгляд падает на ракушку. Ищу в комнатах своей души, что бы ему сказать, но все пусто.
Он следует за моим взглядом к ракушке и находит ответ за меня.
— Я знаю, ты хотела увидеть море.
Его рука упирается в стекло с обратной стороны от моей. Так близко. Нас едва ли разделяет дюйм. Я на мгновение закрываю глаза, притворяясь, что между нами нет ни металлических решеток, ни холода.
— Я тоже хочу, чтобы ты его увидела.
Мои веки поднимаются, и парень оказывается все еще на месте. У него бездонные глаза, которые набиты ночными звездами. Если присмотреться, то я увижу в них свое отражение. Крошечное, дрожащее созвездие. Какое однажды нашли мы с Джин Линь.
— Я постараюсь, — шепчу я. Найти учетную книгу. Увидеть море.
От его улыбки отражение в глазах, там, где я, растягивается. Взгляд лучится. Таким словом обычно Вень Ки описывает солнце на воде. Интересно, похожи ли они: взгляд и отблеск солнца.
Голова парня резко поворачивается в сторону, словно он слышит вдалеке свое имя. Его имя. Мне оно все еще неизвестно. Я его не знаю, но чувствую себя с ним гораздо ближе, чем со всеми теми клиентами, что лежали на моих простынях.
— Я должен идти. — Его тело приходит в движение. — Через пару дней вернусь.
— Подожди. — Прижимаюсь щеками к прутьям решетки. — Я даже имени твоего не знаю.
Он замирает на полушаге, его нога парит над сломанными ребрами бутылки из-под рисовой водки.
— В другой раз. Как только назовешь свое.
А потом он исчезает. Остается лишь наутилус, слезы дождя на окне, да мои пальцы, все еще прижатые к решетке.
Джин Линь
Град не утихает. Сквозь окна и трубы утекает тепло. Проглатывает гранулы до того, как они достигают земли. К тому времени, когда я подхожу к лестнице, ощущаю невероятное тепло. Это чувство исчезает, когда раздается голос.
— А я все гадаю, когда же ты, наконец, спустишься.
Мои пальцы замирают на последней ступеньке. Застряли. Все мышцы спины напрягаются.
— Большого парня нет, как и его пистолета, ты, маленький кусок дерьма. Он давно ушел. — Слышу насмешку в голосе Куена. Она сочится из каждого его
Лакеи Куена, должно быть, успели его найти и рассказали, где я.
Я разворачиваюсь и прыгаю. Приземляюсь на корточки, словно паук.
Он прав. На улице только мы: я и Куен. На его лице все еще видна корка засохшей крови. Она старая, потемневшая. Похожа на татуировку дракона. Завивается и закручивается вокруг фиолетового носа. Рот — единственное не опухшее место без синяков. И он все так же скалится. Видны сверкающие, но желтые зубы.
Но потом я вижу, что он держит в руке, и моментально забываю про его уродливое лицо.
Кма сражается, комок серого меха отчаянно извивается. Кулак Куена сжимается крепче. Мой кот рычит. Низкий звук. Все кончено. Я его слышу, и мой желудок сжимается.
— Отпусти его.
Как только я произношу эти слова, понимаю, что зря. Они с дрожью пролетают по улице. Выдают мою слабость.
Куен выплевывает какое-то слово, очень похожее на "паразит". Перехватывает Кма за шкирку. Мой кот воет, царапается, изворачивается, но Куен держит его на вытянутой руке. Будто это мешок мусора. Свободной рукой он вытаскивает из-за пояса нож. Чистая, блестящая угроза.
Я начинаю двигаться, но нахожусь слишком далеко. Я не успею.
Нож Куена быстр. Вспышка. Злобное рычание Кма перерастает во что-то похожее на человеческий крик. Он кромсает воздух, разрывает мне грудь.
У меня нет шансов. Я маленькая и совершенно одна. Здесь, по всей вероятности, около десятка человек из его банды, у всех ножи. Они прячутся в темноте. Но я не останавливаюсь.
По всей видимости, Куен ждал, что я остановлюсь или развернусь. Он не готов к тому, что мое тело врезается в него. Сбиваю его с ног, опрокидывая нас обоих на землю. Но даже сейчас я не готова. Я состою из ярости и импульсов. Мои кулаки попадают куда попало. Но это не идет ни в какое сравнение с ножом Куена.
Да и, как большинство парней, он сильнее меня.
Куен хрюкает и перекатывается на бок. Я слетаю с его груди. Мое правое плечо тяжело бьется о бетон. Где-то в этом хаосе я слышу крики Кма. Он все еще жив. Жив, но бьется в агонии.
Теперь Куен оказывается сверху: груда мышц и фиолетовой плоти. Уголком глаз замечаю отблеск его ножа. Он выпачкан в крови Кма. И он падает, скользит по воздуху прямо между нами. Направляется к моему горлу.
Многие годы, проведенные по соседству с кулаками отца, научили меня уворачиваться. Уклоняюсь. Металл рисует тонкую огненную линию на моей шее. Боль кипящей водой ошпаривает кожу. Мой левый кулак взлетает и врезается в сломанную нежную носовую перегородку парня.
Куен визжит и падает на меня. Я откатываюсь как можно дальше. Встаю в самом конце переулка.
Появляются остальные мальчишки. Я ждала, что они буду в ярости, но не вижу в их глазах злости Куена. Мой взгляд перелетает между ними, я ищу Бона. Но его среди них нет. Остальные выглядят встревоженными, глядя на то, как их вожак поднимается на ноги. Со звериным рыком он идет на меня.
Порез на шее пульсирует. От этого проясняется голова, а ярость испаряется. Я отпрыгиваю в сторону. Где-то между прыжком и болью я замечаю Кма. Он свернулся на куче хлама. Его красивая пушистая шерстка вся покрыта красным. Не могу понять, где у него рана, но когда он двигается, я ее вижу.