Город-крепость

Гродин Райан

Последнее слово Джин Линь бьет меня под ребра. Сказать или промолчать. Я чувствую себя ребенком, стоящим в центре качелей, упорно пытающимся сохранить их неподвижность. Я хотел бы подарить ей надежду. Но она ложна... если Мей Юи не является той, что я думаю, или, того хуже, я не смогу её освободить... этого я не перенесу.

— Что? — Джин Линь выпрямляется. Вероятно, она заметила на моем лице напряжение. У меня не очень хорошо получается скрывать эмоции, как хотелось бы.

Этот секрет я больше хранить не могу.

—

Твоя сестра. Мей Юи?

Она смотрит на меня так, словно свисает на веревке с крыши, а я держу другой её конец. Мои легкие замирают, я словно окунаюсь в ледяную воду. Мне едва удается выдавить из себя слова.

— Думаю, я ее нашел.

Мей Юи

Каждый день поливаю кипарис. Делала это уже четыре раза с тех пор, как ушел Дей. Дерево умирает; его зеленые ажурные листья начали портиться. Опадать. Может быть, я поливаю слишком обильно, но не думаю, что проблема в этом. Дерево не предназначено для темного, задымленного борделя.

С моих губ срывается вздох, когда я ставлю чашку с водой на стол. Не понимаю, зачем я еще сопротивляюсь. Конец близок. Скоро мы или спасемся, или нет, это дерево я никогда больше не увижу.

Девочки позади меня сидят на своих привычных местах. Эти последние четыре дня прошли в молчании и ожидании. Они до сих пор ничего не знают про Дея и окно. Четыре дня — это довольно продолжительное время, чтобы хранить тайну в месте, подобном этому.

Нуо слышит мой вздох и тревогу за ним.

— Что случилось, Мей Юи?

Поглаживаю маленькие отростки у деревца. Листья иголками колют мне кожу.

— Я должна вам кое-что сказать. Доверить вам кое-что.

Когда я поворачиваюсь, все трое смотрят на меня.

Эти четыре дня я колебалась, словно разгуливая на ходулях. Эти девушки (мои сестры), я знаю, они смотрят на эту клетку так же, как и я. Хотят оказаться где-нибудь в другом месте. Я слышала, как они говорят о доме, море и днях, где нет стен. В их дыхании слышна надежда.

А еще они видели, что случилось с Синь. Стояли рядом со мной, пока она билась, кричала и тонула в лужах крови и героиновом угаре. В них поселился тот же страх, что и во мне, расползаясь по венам, словно наркотик. Этот паралич должен длиться дни, месяцы, годы. Должен держать нас здесь вечно.

Если я расскажу им, доверюсь, ситуация может развернуться в любую сторону.

Единственное, что меня подкупило, стало окончательным фактором в моем решении, — их молчание о Синь. То, что они ничего не рассказали, когда подруга сбежала. Такое ощущение, что прошло уже много лет с тех пор, как мы сидели кружочком, а Синь говорила. Ее губы двигались так быстро, что я не успевала улавливать некоторые слова. Я была поражена тому, как разрумянились её щеки, как горят глаза.

Они тоже сидят молча. Ждут, ждут, ждут, что же я им скажу.

— Я нашла способ освободиться.

— Что? — пищит Вень Ки, сидя у моих ног.

Девушки

смотрят на меня, моргая по очереди. Внезапно я чувствую себя очень высокой, поэтому возвращаюсь на край кровати.

— Ну, вообще-то он меня нашел... — говорю я, чтобы заполнить тишину.

— О чем ты говоришь? — Инь Юй уже не сидит, она почти поднялась на ноги, словно кошка, готовая к прыжку.

Мое сердце трепещет, наполняя разум тысячей предупреждений. Теми же самыми, что я забивала голову сама себе, теми же самыми, что пульсировали в моих синяках последние две недели.

«Слишком опасно. Не надо. Еще есть время отступить. Есть время сказать «да».

Так что я делаю именно то, что делаю, когда подбирается страх. Мои пальцы танцуют по алой занавеске и тянут её в сторону.

Ракушка все еще здесь. Лежит снаружи. Её невозможно не заметить. Мои тайны через стекло выставлены напоказ всему миру.

— Что... что это? — Нуо опирается на кровать, чтобы получше разглядеть то, что за окном. То, как она смотрит, напоминает меня с Джин Линь, когда мы разглядывали жевательные липкие и сладкие комочки риса на местном рынке.

За меня отвечает Вень Ки — слово вылетает у нее изо рта, словно молитва.

— Наутилус.

Обе мои подруги таращатся в окно, словно за ним свершается какое-то волшебство. Но Инь Юй смотрит иначе. У нее другой взгляд, в нем больше переживаний, чем очарования. Так смотрели бродячие псы, которых мы с сестрой подкармливали. Они в любую минуту могли показать свои зубы.

— Откуда? — Вень Ки наконец смотрит на меня, всё её маленькое тельце дрожит от возбуждения. — Как?

— Её принес для меня один парень, — отвечаю я. — Он последнее время приходит меня навестить. Мы обмениваемся разной информацией.

— Что за информация? — пищит Вень Ки.

— Насчет Братства. — Я пристально смотрю на Инь Юй. — Я брала на себя твои обязанности не затем, чтобы стать мама-сан. Я делала это затем, чтобы шпионить. Добыть информацию.

— Ты что... — Инь Юй замолкает, понижая голос до шепота. — …шпионила? За Братством?

— О чем он хотел узнать? — спрашивает Нуо.

— Сначала только имена. Потом ему понадобилась информация о том, где Лонгвей хранит свою учетную книгу.

Пока не замечаю, как три пары глаз распахиваются при звуке имени хозяина, не понимаю, что сама же его и произнесла.

— Он обещает вытащить нас отсюда. Всех. — Мои слова падают, словно камни на неподвижную поверхность пруда. Они заполняют комнату дрожащей рябью. Нуо с Вень Ки смотрят на меня так, будто я собственноручно распахнула перед ними входную дверь.

Инь Юй не двигается.

— И какова его цена?

— Мы должны достать учетную книгу Лонгвея.

Тишина. Дрожь.

— Красная тетрадь? С драконом на обложке? — Пальцы Нуо танцуют по бедру, будто она наигрывает какой-то мотив. — Зачем она ему?