Город Масок

Хоффман Мэри

Детридж не стал ничего слушать, он подвел Люсьена к стене, повернул канделябр, и через несколько секунд Люсьен оказался в потайном ходе в кромешной темноте. Но это не смутило его: он пользовался ходом уже несколько раз и знал его достаточно хорошо, чтобы добраться до дворца Герцогини в полной темноте. Он был рад. что его мерлинский кинжал все еще в его поясе, так как не знал, что ждет его на той стороне потайного хода.

Подойдя к двери, он услышал голоса и, немного помедлив и удостоверясь, что один из них — это голос Родольфо, осторожно толкнул

дверь, сразу оказавшись в центре внимания.

Родольфо был рад ему, но, хотя он улыбался, Люсьен не мог не заметить, как постарел его учитель, — как будто за недолгое время его отсутствия произошло много событий, заставивших его сильно переживать. Герцогиня тепло приветствовала Люсьена, и они оба начали пересказывать ему новости, которых было так много, что Люсьен был совершенно сбит с толку.

— Арианна арестована? — наконец понял он и спросил: — Могу я увидеть ее?

— Почему бы и нет? — сказала Герцогиня и засмеялась: — Тюремная камера — это последнее место, где тебя станет искать городская стража. Арианне тоже нужно о многом тебе рассказать.

— Я отведу тебя, — сказал Родольфо. — Мы пройдем через Зал Совета и по Мосту Вздохов. Но ты не должен задерживаться в Белле дни, пока мы не найдем способа снять с тебя обвинение.

* * *

— Мастер Родольфо, — обратился к нему Детридж. когда сенатор вернулся в свою лабораторию, — я думаю, что мне удалось найти свой мир.

Он показал Родольфо, что он сделал с зеркалом, и оба страваганти стали рассматривать комнату Люсьена. Это заняло у них много времени, так как она не была похожа ни на то, что Родольфо видел в Талии, ни на то, что Детридж видел в своей старой Англии, но они оба узнали спящего мальчика. В молчании они наблюдали, как незаметно он дышит — его грудная клетка практически не двигалась.

— Наверное, я выглядел точно так же, когда, в свое время, стравагировал сюда, — произнес Детридж. — А я еще удивлялся, почему они принимали меня за мертвого. Я не сразу понял, что должен путешествовать только ночью.

— Потрясающе! — отозвался Родольфо, хлопнув его по плечу. — Поздравляю, дотторе, вы сделали очень важную вещь — и я думаю, это очень поможет нашему Братству.

* * *

Совет Беллеции быстро разобрал все незначительные правонарушения, слушание которых было назначено на этот день, и теперь все ожидали, когда же приступят к главному делу. Заседания Совета не были открыты для публики, и поэтому Родольфо не мог присутствовать там. Правда, на Совете не мог присутствовать и Ринальдо ди Киммичи, но у него там были свои люди, которым он хорошо платил, чтобы они шпионили для него.

Ввели узницу, которая явно была слишком свежа и красива для человека, проведшего в камере несколько дней. Свидетельствовал против нее хозяин маленькой кофейни.

— Да, именно ее я видел в Запретный день, — неохотно сказал он, — она пила шоколад в моем заведении с каким-то парнем.

— Ваша Светлость,

он не был пойман, — подал голос прокурор.

— Что ж, тогда мы не хотим слышать о нем больше ни слова. — сказала Герцогиня. Она уже очень давно не получала такого удовольствия от заседаний.

— Я докажу, что девушка не является жительницей Беллеции. — продолжил прокурор. — Вызываю Джанфранко Гаспарини.

Ввели Гаспарини, и он занял свидетельское месго.

— Синьор Гаспарини, — начал прокурор, — скажите Совету, где вы живете.

— На Торроне, — ответил тот. — Я куратор музея при соборе.

— Вы узнаете обвиняемую? — спросил прокурор.

— Да, — ответил Джанфранко, — это моя приемная дочь.

Слезы навернулись на глаза Арианне — ей все еще тяжело было слышать это от него, а по Залу Совета разнесся ропот.

— Приемная дочь? — переспросил прокурор. просматривая свои бумаги. — Вы имеете в виду, что не являетесь настоящим отцом девочки?

— Именно так, — ответил Джанфранко. — Мы с женой ее вырастили, но она не является нашим ребенком.

— Но, по моей информации, — возразил прокурор. — она известна на острове как Figlia deirisola, единственный ребенок, родившийся там за много лет.

Джанфранко кивнул:

— Все это так, за исключением того, что она родилась на острове.

Это произвело настоящую сенсацию в Совете.

— И где же она родилась? — спросил прокурор, хотя уже с ужасом догадался, каким будет ответ.

— Здесь, в Беллеции, — ответил Джанфранко.

— Ваша Светлость, — обратился явно нервничающий прокурор к Герцогине. — Это новая информация, свидетель должен предоставить доказательства, иначе любой обвиненный в этом преступлении сможет заявить, что на самом деле он родился в Беллеции.

— Согласна, — ответила Герцогиня. — У вас есть доказательства, синьор Гаспарини?

— Если Ваша Светлость позволит вызвать еще одного свидетеля, некую синьору Ландини, то прокурор сможет спросить об этом у нее.

Герцогиня кивнула, и ввели еще одного свидетеля. Арианна понятия не имела, кто это, как, впрочем, и сбитый с толку прокурор.

— Назовите ваше имя, синьора, — начал он.

— Мария Маддалена Ландини, — ответила женщина. Она была полной, лет шестидесяти.

— И какое вы имеете отношение к обвиняемой?

— Я как акушерка присутствовала при ее рождении, — ответила она.

— Где? — последовал новый вопрос.

— Здесь, сир, в Беллеции.

— И кто был ее матерью?

На лице Герцогини не дрогнул ни один мускул. Свидетельница смотрела прямо перед собой.

— Мне кажется, что я не обязана отвечать на этот вопрос, — сказала она.

— Ваша Светлость? — воззвал вконец раздавленный прокурор.

— Родители ребенка не имеют отношения к этому делу, — ответила Герцогиня. — Только место его рождения. Если это Беллеция, то дело будет прекращено.

— Что произошло после рождения ребенка? — спросил прокурор.