Город моей любви
Шрифт:
— Знаю, — ласково прошептала я, и слезы покатились быстрее. — Знаю. Я тоже это чувствую.
— Но ты никогда мне этого не говорила, — заметил он чуть резковато. — Ты всегда прятала часть себя от меня, и я не знал. Я не мог понять, чувствуешь ли ты то же самое. Поэтому я напился в субботу вечером. Поэтому Нейт пришел наутро поговорить со мной. Он убедил меня, что ты чувствуешь так же.
— Как он это сделал?
— Я спросил его мнение о тебе, и он сказал: «Тебе не о чем беспокоиться, дружище. Эта девушка думает, что
Мне вдруг припомнилось поведение Кэма после ухода Нейта. В нем как будто рычаг переключили. Исчез молчаливый, погруженный в свои мысли мрачный человек из предыдущего вечера. А на его месте появился знойный соблазнитель.
Жесткий секс на столе… Тогда это показалось мне заявлением прав. Теперь я не сомневалась, что была близка к истине.
Облегчение, сильнейшее облегчение охватило меня, и я уронила голову на его теплую грудь.
— Ты это и сказал Блэр? — прошептала я.
— Я сказал ей, что влюблен в тебя и сомневаюсь, что возобновить нашу дружбу — это хорошая идея. — (Еще одна слезинка упала и растеклась по его коже.) — Надеюсь, это слезы счастья.
Теперь я разрыдалась, колодец эмоций внутри меня не мог столько вместить, особенно после того, через что я прошла.
— Я люблю тебя, — плакала я, крепче обнимая его. — Так сильно, что иногда убить тебя хочется, — призналась я сквозь всхлипывания.
Кэм мягко рассмеялся:
— Это чувство уж точно взаимно, детка.
— Так что теперь? — шмыгнула носом я.
— Теперь? Я буду страдать от мучительного ожидания, пока заживут эти ребра, чтобы вести себя с тобой обычным гнусным образом и показать тебе, насколько я тебя, блин, все-таки люблю.
Я усмехнулась сквозь слезы:
— Разделяю твою боль.
Кэм фыркнул в ответ.
Мы полежали так еще немного, а потом я отодвинулась, чтобы взглянуть в его чудесное лицо.
— Я думаю, уже пора съехать от мамы, Кэм. Уж не знаю, как я заставлю себя это сделать.
Новые легкие поцелуи покрыли мои губы, и я опять прижала его к себе, не обращая внимания на боль, и поцеловала — долго, страстно, глубоко. Наконец мы расцепились, тяжело дыша.
Черт бы побрал эти дурацкие ребра.
— Мы подумаем об этом позже, — сказал Кэм. — Давай ты сначала поправишься.
— Можно, я опять скажу, что люблю тебя?
Он медленно серьезно кивнул:
— Я никогда не устану это слушать.
Глава 31
— Итак, есть ли хоть слово от загадочного Марко? — спросила я Ханну.
Прислонившись к стене ее спальни, я смотрела, как она приклеивает скотчем к стене портрет лидер-вокалиста одной из лучших инди-групп мира. У моей девочки был хороший вкус.
Ханна выдула воздух сквозь сжатые губы и отступила от стены, разглядывая плакат.
— Я помогаю ему с сочинением для школы, так что довольно
— По твоему тону я понимаю, что ничего важного не произошло?
Она бросила на меня взгляд через плечо:
— Пожалуй, между нами есть некоторое сексуальное влечение.
Столь прозаический ответ вызвал у меня довольно громкое фырканье:
— Сексуальное влечение?
Полностью повернувшись ко мне, Ханна уставилась на мое лицо с конфузливым видом академика, который наткнулся на теорию, оказавшуюся непостижимой для его ума.
— Ну, он мне очень нравится, так что не знаю, сама ли я вношу эти чувства в ситуацию или влечение между нами существует оттого, что они взаимны.
Я вспомнила о притяжении между мной и Кэмом еще до того, как мы начали встречаться, а потом внимательно всмотрелась в Ханну. Девочка была потрясающая — и весьма оформившаяся для пятнадцати лет.
Этот мальчик, видимо, сделан из криптонита. Я ухмыльнулась:
— Он чувствует то же самое.
Ее глаза засияли надеждой.
— Ты думаешь?
— Определенно.
Довольная, она глуповато ухмыльнулась и начала вешать еще один постер.
— А как твои ребра?
— К сожалению, все еще болят.
После столкновения с отцом прошла неделя, и, проведя семь дней в постели, я умолила Кэма позволить мне поехать на воскресный обед. Увидев мое отчаяние, он согласился, что пора мне уже выбираться на воздух. Решив, что завтра снова выйду на работу, я посчитала это тренировочным забегом. Выходя из квартиры с Кэмом и Коулом на буксире, я с удивлением обнаружила, что все еще немного нервничаю и трепещу, опасаясь улиц. Когда мы сели в автобус, я поймала себя на том, что оглядываюсь, не видно ли в толпе лица Мюррея Уокера.
Кэм уловил мою тревогу и понял, о чем я думаю. Тучи, сгустившиеся в его глазах, заставили меня почувствовать себя любимой, но огорчало, что часть темноты в их глубине происходила от его ощущения бессилия в этой ситуации. В основном он жалел, что не смог оказаться там и остановить избиение — очень мило, но глупо и бессмысленно. Получалось, что нам обоим требовалось утешение по поводу этих ужасных событий. Я взяла его за руку, показывая, что все понимаю, и он прижал меня к себе, давая знать, что все понимает тоже.
За последнюю неделю наши отношения изменились. Взаимные признания в любви принесли нам обоим недостающую уверенность. Я сомневалась, что это излечит кого-то из нас от собственничества или вспышек ревности при упоминании о предыдущем партнере, но ощущение доверия друг другу сделало нас сильнее.
Также оно меня адски возбуждало, и невозможность что-то с этим сделать просто убивала.
Смягчало мои страдания только то, что Кэму это тоже доставляло серьезный дискомфорт.
— Готово. — Ханна отступила от стены, и мы посмотрели на ее украшенную свежими плакатами комнату. — Что думаешь?