Город может спать спокойно (сборник)
Шрифт:
— А вы сами как же, товарищ полковник? — спрашивает Вачнадзе.
— Что — как же?
— Когда на фронте подвиги совершали, имели разве время на раздумья? Прикидывали, опасно или не опасно?
— Какие подвиги? — удивляется Азаров.
— В «Комсомольской правде» о вас сегодня…
— Не знаю, не читал… — смутился Азаров, а чтобы скрыть смущение, нахмурился. — Приступайте к очередным занятиям, товарищ майор. А вы, товарищ Воронов, мне нужны, — обратился он к заместителю командира батальона по политической части.
Азаров не спеша идет
— Что это за статья в «Комсомольской правде»? — спрашивает наконец полковник.
— О вас статья, товарищ командир полка, и притом отличная. А написал ее ваш фронтовой друг Нефедов.
— И вы ее уже «проработали» с саперами?…
— К сожалению, не успел этого сделать. Они прочли ее сами, без моей рекомендации.
— Вот так создаются сначала маленькие культики, — полушутя-полусерьезно говорит Азаров, — а потом…
— Но как же тогда воспитывать солдат на примерах героев Отечественной войны, товарищ полковник? — удивляется Воронов. — Это ведь не моя личная инициатива. Это предписано…
— И правильно предписано, но не на примере своего командира, который к тому же и не такой уж герой.
— То, что я прочел о вас…
— Нефедов мог и присочинить.
— Не похоже, ибо написал он это не специально, а рассказал о вас в беседе с комсомольцами. Они уж потом сами опубликовали эту беседу в «Комсомольской правде». Вы признаете силу героического примера?
— Признаю. Для меня самого всегда будет таким примером подвиг генерала Карбышева. Хватит, однако, об этом. Скажите-ка лучше, как вы относитесь к тому, что весь ваш батальон объявил себя добровольцами? Такие уж все герои?
— Не все, конечно, но по примеру Вачнадзе все, наверное, подадут рапорта.
— Да ведь это же порыв, а не героизм! Он хорош в бою, в атаке, а нам необходимо сейчас то мужество, которого хватило бы на две или даже три недели единоборства со смертью, говоря романтическим языком. И потому прошу вас отобрать для выполнения задания лишь тех, у кого достаточен именно такой запас мужества да плюс к тому интуиция прирожденного сапера. Завтра утром я жду от вас список таких людей.
«Может быть, полковник и не очень доволен статьей о нем в «Комсомольской правде», — думает майор Воронов, возвращаясь в свой батальон, — но то, что такая статья появилась именно сейчас, очень хорошо. Даже узнав, какая угроза нависла над ними, ясеневцы будут спать спокойнее после такой статьи. Им ведь не безразлично, кто будет руководить работами по обезвреживанию фашистского сюрприза под стенами их города…»
«ДАЙ РУКУ, ТОВАРИЩ!..»
Группа саперов, руководимая капитаном Левиным и старшим лейтенантом Казаряном, продолжавшая разведку подземелья, начиненного боеприпасами, устанавливает окончательные его границы. Выясняется также, что перекрытие подземного склада во многих местах повреждено. Вне всяких сомнений, внутрь его проникали не только паводковые, но и дождевые воды, увлекая за
— Представляете, в каком состоянии там снаряды! — воскликнул он, ища поддержки у артиллерийского полковника. — Вне всяких сомнений, большая их часть подверглась коррозии. А это значит, что на поверхности многих из них образовались пикраты.
«Подполковник, конечно, прав, — устало думает Азаров, возвращаясь домой. — Боеприпасы бесспорно в аварийном состоянии, но ведь нам не впервые придется иметь дело с такими. Подождем, однако, Огйнского с Бурсовым. Последнее слово за ними».
Подъехав к дому, он с удивлением видит свет в окнах своей квартиры.
«Быть не может, чтобы я забыл выключить электричество, когда уходил… А может быть, соседка не успела сделать днем уборку? Да, скорее всего…»
Он торопливо поднимается на второй этаж, распахивает дверь и замирает на месте от неожиданности — к нему навстречу спешит его дочь Ольга.
— Не ждал? — радостно кричит она, бросаясь к нему в объятия. — Или удивляешься, как в квартиру попала? Я же знаю, что один из твоих ключей всегда у Валентины Михайловны.
— Так ты, значит, не получила?…
— Получила, получила, потому примчалась. Я ведь теперь недалеко от тебя — в Заозерном, всего в ста километрах от Ясеня. Мы там новую лабораторию сооружаем. Телеграмму твою мне туда переслали. Вот я и поспешила в Ясень. Очень хотела застать тебя до отъезда в командировку. А Валентина Михайловна говорит, что впервые слышит о том, что ты куда-то собираешься. Что же это получается, родитель? Хитришь ты что-то…
— Ну что ты, Оля!
— А ты не перебивай, выслушай прежде до конца. Я ведь не случайно сказала, что ты хитришь.
Она уже не улыбается, говорит серьезно, тем же самым голосом, каким обычно говорила ее мать в подобных случаях. И сама она очень похожа сейчас на мать.
— А хитришь ты потому, что хочешь, чтобы я провела свой отпуск не со стариком отцом, а в компании молодых людей где-нибудь на юге. Я ведь тебя насквозь вижу. Но, во-первых, ты еще не старик, раз не справил пока ни одного своего юбилея. Во-вторых, для меня ты никогда не будешь стариком, и в-третьих, такие герои, как ты, никогда не старятся.
— Какие герои? Ты тоже прочла уже обо мне в «Комсомольской правде»?
— Прочла. И попробуй только сказать, что это неправда! Спасибо Нефедову, а то так бы никогда и не узнала, что ты на фронте делал. Мама, конечно, тоже ничего не знала. Ну почему ты никогда этого нам не рассказывал? Скромность, как говорится, украшает человека, особенно военного. Но ведь смотря как о себе говорить. Можно так: «А вот я…» или «Если бы не я…» Но можно же и по-другому…
— Ну ладно, ладно! — смеется счастливый Азаров. — Тебе бы актрисой быть, а не инженером.