Город может спать спокойно (сборник)

Томан Николай Владимирович

— Здравия желаю, товарищ капитан, — поздоровался Дюжев. — Разрешите доложить новые сведения о диверсанте?

— А в том, что он диверсант, у вас, значит, никаких нет сомнений?

— Теперь никаких, товарищ капитан!

— Докладывайте тогда.

— Помните того комсомольца, который первым?…

— Да, помню, товарищ Дюжев. Говорков, кажется?

— Так точно, Говорков Алексей. Ну, так он очень дотошным парнем оказался. Несмотря на то что весь день дежурил возле гостиницы, как я уже вам докладывал, не успокоился и ночью…

— В каком смысле?

— А в том,

что снова повел наблюдение. На этот раз, правда, из окна квартиры своего приятеля, который живет недалеко от гостиницы.

— Каким же образом?

— Ас помощью бинокля, товарищ капитан. Наблюдая за девятым и десятым этажами, он заметил, что на десятом кто-то долго смотрел в окно в раздвижную зрительную трубу. А утром, став на подоконник, фотографировал с помощью телеобъектива…

— А какое окно десятого этажа привлекло его внимание?

— Угловое. Я уже выяснил, в какой оно комнате, — в тысяча первой!

— Спасибо вам за эти сведения, товарищ Дюжев. Постояльцем тысяча первого номера буду теперь заниматься лично я и мои помощники. Предупредите Говоркова, чтобы больше не было никакой самодеятельности с его стороны.

— Слушаюсь, товарищ капитан! Но, может быть, Говорков сможет все-таки вам пригодиться?

— Да, он нам понадобится. Мы покажем ему жильца тысяча первого номера, чтобы не осталось никаких сомнений, что он и человек, которого Говорков видел на Козьем пустыре, одно и то же лицо.

— У меня и без того нет ни малейших сомнений…

— Сомнений не будет только после того, товарищ лейтенант, как Говорков его опознает.

Полковника Азарова Лагутин не застал на его командном пункте, а дежурный не разрешил ему спуститься в подземелье.

— Там не безопасно, товарищ капитан, и я не имею права пропустить вас туда. Особенно сейчас…

— Почему — особенно? — настораживается Лагутин.

— Там найдена мина-сюрприз… Саперы добрались до входа в склад изнутри и обнаружили, что двери его заминированы. И если бы мы проникли в подземелье не через его перекрытие и стены, а попытались бы откопать вход, то…

— Я понимаю, товарищ майор, — соглашается Лагутин, все еще надеясь уговорить дежурного. — В связи с этим мне особенно важно поскорее увидеть полковника…

— Нет, вы, видно, не все понимаете, капитан, — начинает терять терпение дежурный.^Полковник сейчас руководит разминированием, и ничто не исключено…

— Но ведь в этом случае и мы с вами взлетим на воздух! Так какая же разница?…

— А такая, капитан, что вы можете отвлечь внимание полковника и тогда действительно…

— А он разве сам?…

— В том-то и дело! Он всегда все самое трудное делает сам, — с нескрываемой гордостью за своего командира произносит майор. — И хотя он творил в свое время чудеса на фронте и сейчас еще… Ну, в общем, мало ли что может произойти? И лучше было бы, если бы вы вообще…

— Нет, товарищ майор, — решительно прерывает его Лагутин, — уж отсюда-то я никуда не уйду!

ПОЛКОВНИК АЗАРОВ СНОВА СПУСКАЕТСЯ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ

…Полковник Азаров в одной майке, перепачканной грязью,

устало смахивает с лица крупные капли пота. Поединок с миной длился недолго, всего пять минут, но опустошил его так, будто он целый день проработал на минном поле. Мина была не очень сложной, и потому, наверно, казалось все время, что тут притаилось что-то еще. Не может быть, чтобы так было все просто. Где-то приготовлена ловушка…

«Не торопись, — внушал он себе, — не считай, что разгадал устройство сюрприза, присмотрись получше, проверь все еще раз…»

Но вот все, кажется, позади. Капитан Левин передает мину старшему сержанту Вачнадзе, и он несет ее к выходу.

— Товарищ Левин, позвоните на КП, — приказывает Азаров капитану, — сообщите дежурному, что у нас все в порядке.

Он все еще не может вздохнуть полной грудью, продолжая находиться в состоянии затаенного дыхания. И мышцы никак не расслабит. Сказываются годы, наверно… А может быть, и опасность никогда еще не была гак велика? До сих пор приходилось ведь рисковать, в основном, собственной жизнью, а тут судьба чуть ли не целого города…

— У майора Никитина тоже все в порядке, — позвонив дежурному, докладывает Левин. — Если не считать того, что вас ждет капитан Лагутин.

«Наверное, у него что-то новое», — встревоженно думает Азаров, медленно выбираясь из подземелья и все еще ощущая во всем теле непривычную тяжесть. Добравшись до поверхности земли, полковник снимает мокрую от пота майку и подставляет пригоршни рук под струю холодной воды, льющейся из-под водопроводного крана.

Офицеры и сержанты Азарова работают теперь во влажной глине, извлекая из нее не только ящики, но и отдельные боеприпасы. Очищать их от грязи приходится голыми руками, ибо нет у саперов более чувствительных инструментов, чем руки. Вслепую касаясь поверхности снарядов, артиллерийских и инженерных мин, их пальцы с безукоризненной точностью осязают все элементы любой конструкции.

У восточной стены подземелья деревянные ящики упаковки боеприпасов давно уже сгнили, и снаряды лежат там в вязкой глине в беспорядке — фугасные вперемешку с бронебойными и осколочно-фугасными. Но натрени рованные пальцы саперов по тупым или острым головкам снарядов, по ведущим пояскам, по ширине центрующих утолщений, по форме их запоясковой части безошибочно определяют, что находится у них в руках. А от этого зависит, как извлекать снаряды из глины — головной частью или тыльной, чтобы не задеть чем-нибудь взрывателей. Но для того чтобы руки саперов не утратили чувствительность, их нужно почаще мыть.

Вот и приказал полковник Азаров подвести резиновые шланги от водопровода поближе к подземному складу боеприпасов. Он по личному опыту знает, что холодная вода не только смывает грязь, она и успокаивает…

Тщательно вымыв руки, лицо и грудь, Азаров надевает гимнастерку и идет на свой командный пункт.

— Все обошлось благополучно, товарищ полковник? — поднимается навстречу Азарову капитан Лагутин.

— Да, обошлось. А у вас снова какие-нибудь тревожные вести?

— Все то же, товарищ полковник. Теперь, однако, подозрения наши можно считать подтвердившимися.