Город падших ангелов
Шрифт:
От этой мысли Саймон почувствовал себя так, как будто он был в лифте, который сорвался со своих креплений и начал падать на землю, на тысячи этажей вниз. Конечно же, эта мысль и раньше приходила ему в голову, но он отбрасывал ее. Мысль, что ему так и будет шестнадцать, в то время как Клэри станет старше, Джейс старше, все, кого он знает, станут старше, вырастут, у них появятся дети, а у него ничего не изменится, была слишком невероятной и ужасающей, чтобы думать об этом.
Быть вечно шестнадцатилетним кажется прекрасным, пока ты действительно об этом не задумаешься. Потом уже это не будет такой заманчивой перспективой.
Кошачьи
— Глядя вечности в лицо, — произнес он. — Не так уж это весело, да?
Прежде, чем Саймон смог ответить, вернулась Мариза.
— Где Алек? — спросила она, оглядываясь в недоумении.
— Он пошел навестить Изабель, — ответил Саймон, прежде чем Магнус успел заговорить.
— Очень хорошо, — Мариза разгладила свой пиджак, хотя он не был помятым. — Если вы не против…
— Я поговорю с Камиллой, — сказал Магнус. — Но я хочу сделать это один. Если ты захочешь подождать меня в Институте, я присоединюсь к тебе там, когда закончу.
Мариза колебалась.
— Ты знаешь, о чем ее спрашивать?
Взгляд Магнуса был непоколебим.
— Я знаю, как с ней разговаривать, так что, да. Если ей хочется что-то сказать, она мне это скажет.
Они, кажется, оба забыли о присутствии Саймона.
— Мне тоже уйти? — спросил он, прерывая их поединок взглядов.
Мариза взглянула на него, полу-отвлеченная.
— Ах, да. Спасибо тебе за помощь, но больше мы в ней не нуждаемся. Если хочешь, можешь идти домой.
Магнус вообще ничего не сказал. Пожав плечами, Саймон повернулся и пошел к двери, которая вела к ризнице и выходу на улицу. Он задержался у двери и оглянулся назад. Мариза и Магнус все еще разговаривали, хотя охранник уже держал приоткрытой дверь Института, готовый выйти. Казалось, только Камилла помнит о том, что он вообще здесь. Она улыбалась ему от своей колонны, ее губы изогнулись в уголках, а глаза сияли обещанием.
Саймон вышел, и дверь за ним захлопнулась.
— Это происходит каждую ночь. — Джейс сидел на полу, скрестив ноги, его руки обнимали колени. Он положил нож на кровать рядом с Клэри; она положила на нож руку, пока он говорил — скорее, чтобы успокоить его, нежели если бы она нуждалась в защите. Вся энергия, казалось, ушла из Джейса, и даже голос его казался пустым и далеким, пока он говорил с ней так, будто обращался с большого расстояния.
— Мне снится, что ты приходишь ко мне в комнату и мы… начинаем делать то, что только что делали. И потом я ударяю тебя. Я режу тебя или душу или ударяю тебя, и ты умираешь, глядя на меня своими зелеными глазами, в то время как твоя жизнь утекает между моими руками.
— Это всего лишь сны, — мягко сказала Клэри.
— Ты только что видела, что это не так, — сказал Джейс. — Я не спал, когда взял нож.
Клэри знала, что он прав.
— Ты переживаешь, что сходишь с ума?
Он медленно покачал головой. Волосы упали ему на глаза, но он их отдернул обратно. Его волосы отрасли слишком длинными; он давно не стриг их, и Клэри задалась вопросом, думал ли он вообще об этом. Как она могла не обратить внимания на синяки под его глазами, обкусанные ногти и его истощенный вид? Она была так обеспокоена, любил ли он ее, что не могла думать ни о чем другом.
— Я не так уж обеспокоен этим, — сказал он. — Я волнуюсь, что могу
— Ты никогда бы не ранил меня.
— Этот нож был у меня в руке, Клэри, — он взглянул на нее, а затем отвернулся. — Если я раню тебя…
— его голос надорвался. — Сумеречные охотники погибают молодыми очень часто, — сказал он. — Мы все знаем это. И ты хотела стать сумеречным охотником, и я никогда бы не остановил тебя, потому что не мое дело говорить тебе, что делать со своей жизнью. Особенно, когда я также принимаю этот риск. Кем бы я был, если сказал тебе, что для меня в порядке вещей рисковать жизнью, а для тебя нет? Поэтому я думал о том, каково мне будет, если ты умрешь. Бьюсь об заклад, ты тоже думала об этом.
— Я знаю, каково это, — сказала Клэри, вспоминая озеро, меч и кровь Джейса на песке. Он был мертв, и ангел возвратил его обратно, но те минуты были худшие в ее жизни. — Мне хотелось умереть. Но я знала, как ты разочаруешься во мне, если я так просто сдамся.
Он едва заметно улыбнулся.
— И я подумал то же самое. Если ты умрешь, я не захочу жить. Но я не покончу жизнь самоубийством, ведь что бы ни ждало нас за порогом смерти, я хочу быть там с тобой. И если я убью себя, я знаю, ты никогда не заговоришь со мной снова. В любой жизни. Поэтому я буду жить и пытаться что-то сделать в своей жизни, пока снова не смогу быть с тобой. Но если я причиню тебе боль, если я стану причиной твоей смерти, не останется ничего, что бы смогло удержать меня от уничтожения самого себя.
— Не говори так. — Клэри чувствовала, как мороз пробрал ее до мозга костей. — Джейс, ты должен был рассказать мне.
— Я не мог, — его голос был твердым, не терпящим возражений.
— Почему нет?
— Я думал, что я Джейс Лайтвуд, — сказал он. — Я подумал, что, может быть, мое воспитание не повлияло на меня. Но теперь я думаю, что, может быть, люди не способны измениться. Может быть, я всегда буду Джейсом Моргенштерном, сыном Валентина. Он растил меня десять лет, и может быть, это пятно никогда не отмоется.
— Ты думаешь, что это из-за твоего отца, — сказала Клэри, и в ее голове пронесся отрывок истории, рассказанной ей однажды Джейсом, что любить — значит разрушать. А потом она подумала, как странно, что она зовет Валентина отцом Джейса, хотя его (Валентина) кровь текла в ее жилах, а не Джейса. Но она никогда не относилась к Валентину, как к отцу. А Джейс да. — И ты не хотел, чтобы я знала?
— Ты все, чего я хочу, — сказал Джейс. — И может быть, Джейс Лайтвуд заслуживает того, чтобы получить все, что он хочет. Но Джейс Моргенштерн нет. Где-то внутри я должен это знать. И я не буду пытаться разрушать то, что у нас есть.
Клэри глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
— Я так не думаю.
Он поднял голову и моргнул.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты думаешь, что это психология, — сказала Клэри. — И что с тобой что-то не так. Ну, а я нет. Я думаю, что кто-то делает это с тобой.
— Я не знаю…
— Израэль посылал мне сны, — сказала Клэри. — Может быть, кто-то посылает сны и тебе.
— Израэль послал тебе сны, пытаясь помочь. Чтобы направить тебя к истине. В чем смысл этих снов? Они жуткие, бессмысленные, садистские…