Город пахнет тобою...

Аверкиева Наталья

 Я вышла из машины и обернулась, посмотрев на пилон метрах в ста пятидесяти от подъезда. Штефан посигналил и погрозил мне пальцем.

 — Иди в консульство! — прокричал он в окно. — Проверю!

 Рассмеявшись, я показала ему язык и скрылась за дверью.

 Не знаю, как это называется — песня в руку или просто у них вышли все сроки, но через пятнадцать минут я, сильно радостная, довольно посмотрела на мир и счастливо выдохнула:

 — Вот она — свобода! — И от переизбытка чувств заголосила на всю улицу, размахивая свидетельством на возвращение: — Я свободен! Словно птица в небесах! Я свободен! Я забыл, что значит страх!

 Какая-то милейшая фрау шарахнулась от меня в сторону и покрутила пальцем

у виска. Я сейчас так ее любила! Я просто ее обожала! Готова была зацеловать весь мир и эту фрау вместе с ним. Легко сбежав с лестницы, я направилась к пилону со своим браслетом. Надо подумать, что делать дальше. Во-первых, судя по всему, Билл меня ищет. Это очень и очень греет душу. Если ищет, значит нужна. В противном случае, он бы не стал тратиться. Возникает вопрос — почему он так уверен, что я до сих пор в Берлине? И знает ли он, где я живу? Знает ли он, что я живу у одинокого мужчины? Он выследил меня? Я с подозрением огляделась. На улице лишь редкие прохожие, которым явно нет до меня никакого дела. Никто не остановился, не курит и не зыркает исподтишка. Машины как ездили, так и ездят. Ничего подозрительного. Билл меня ищет — так приятно это осознавать. Мысль, что еще нужна, согревает тело, словно горячий чай на морозе. Так славно и необыкновенно после трех недель отчаянья понять, что тебя все-таки ищут и ты небезразлична. Я еще не знаю, что буду делать со всем этим. Не понимаю, хочу ли вернуться после того, что произошло, стоит ли продемонстрировать характер, как, в прочем, не сильно понимаю, смогу ли его простить. Ведь на лицо был факт измены, нанесенные оскорбления слишком сильно меня унизили и обидели. Мне надо разобраться в себе, решить что-то для себя, понять, смогу ли жить и дышать без него. Выдержу ли? Да, Билл не во всем меня устраивает, как человек. У него сложный и вредный характер. Иногда он достает до печенок своим креативом, но мне с ним интересно. К тому же он нежный и заботливый любовник, а это сейчас такая редкость. В общем так. Белый флаг выкидывать не буду, посмотрю по обстоятельствам. Надо будет у Штефана немного потусить, дня два-три, чтобы понять, как быть с Биллом. Терпел же он меня две недели, вот и еще немного потерпит. Все равно свидетельство на выезд действительно в течение двух недель, думаю, как раз за эти два-три дня все и решится. Билл не из тех, кто будет выжидать. Это Том затаится и выждет удобный момент, чтобы ударить наверняка, один раз, четко в цель. А Билл нахрапом возьмет, массой раздавит, разломает все, разрушит, но достанет желаемое. Что ж, давай, попробуй взять меня. Мне очень хочется на это посмотреть. Нет, все-таки какой чудесный день! Девочка-веточка, там, куда ты идешь… не помню дальше, но… счастье тебя ждет!

 Я стояла напротив пилона и глупо хихикала. Реклама ювелирного салона. Браслет. Кольца. Цены. Мы же мимо этого пилона проезжали? А где «Город пахнет только тобою…»? Покрутила головой — больше нигде в обозримом пространстве рекламы нет. Закурила. Да что же это такое? Уже как бы и не смешно вовсе. Спокойно. Обошла пилон со всех сторон. Ничего подозрительного. Обычно плакаты меняют рано утром, сейчас только девять, десятый час. Может быть, рекламщики подъезжали, пока я была в консульстве? Вряд ли… Хотя все возможно. Набрала Штефана.

 — Привет, отвлекаю?

 — Нет, все в порядке. Заказчик в пробке застрял. Я тут кофе пью.

 — Эх, я бы тоже кофе выпила.

 — Извини, не приглашаю. Это рабочая встреча.

 — А я и не напрашиваюсь. Скажи, когда меняют плакаты в пилонах?

 — По договоренности с заказчиком.

 — Нет, ты не понял, во сколько их меняют?

 — Как правило, рано утром, часов до семи… По крайней мере, все отчеты к девяти уже лежат у меня на столе. А что у тебя случилось?

 — Штефан, а в девять могут сменить плакат?

 — Наверное,

могут, а что?

 — Нет, ничего.

 — Тебе опять что-то примерещилось?

 — Да. И это, кажется, прогрессирует. Я домой поеду.

 — Если хочешь, оставайся у консульства, я за тобой заеду. Только не знаю во сколько.

 — Перестань, кроме галлюцинаций меня больше ничего не мучает. А они вполне себе безобидны.

 Я попрощалась и отсоединилась. Так… Есть еще два плаката. Один точно должен висеть.

 До перекрестка я чуть ли не бежала. Подлетела к остановке, распугивая людей, и закатилась от смеха — реклама «Хеден Шолдерса», два в одном, с ментолом. Молодой парень запустил пальцы в волосы и улыбается так еще мерзенько.

 — Простите, — обратилась я к фрау на лавочке. — Что вы здесь видите?

 — Шампунь, — дернула она плечом и подозрительно на меня посмотрела.

 — Спасибо, — попятилась от нее.

 Поймала такси и поехала на автобусную станцию. Там не должны были убрать плакат. Просто не должны. По дороге я внимательно вглядывалась в рекламные плакаты и щиты. Никакого намека на Каулитца. Вообще никакого намека на него. Ладно, два места вылетает. Это последнее.

 Я издалека заметила, что плакат другой. Вместо моей чашки со слоником, там красовалась ярко-красная фирменная чашка «Нескафе». И никакого Билла, что само по себе уже неприятно. Потерла виски. Черт… Зажгла сигарету и нервно затянулась. Опять руки дрожат. Дожила… Обошла все остановки в надежде, что могла ошибиться, и Штефан остановился не в этом месте. Безрезультатно. Чашки были, Билла не было. Я сошла с ума, какая досада. Черт! Ну, нет! Меня так легко на мякине не проведешь. Я внимательно осмотрелась. Недалеко торговали газетами.

 — Фрау, добрый день, — подошла я к женщине. — Могли бы вы мне помочь.

 — Да, конечно, — тут же заулыбалась она.

 — Я сотрудник компании «Нестле», реклама которой представлена на этой автобусной станции. У нас есть информация, что наш рекламный партнер ненадлежащим образом исполняет свои обязательства. В частности смена рекламных точек происходит не ночью к началу рабочего дня, а утром или днем. Тогда же они моют стекла в пилонах. Вы не обращали внимание, как давно это происходит?

 Продавец опешила и затрясла головой.

 — Например, сегодня вот этот ближайший к вам плакат меняли около девяти часов. Утром здесь еще была реклама наших конкурентов.

 — Нет, этот плакат тут давно. А стекла они моют поздно вечером, это точно. У меня один раз коробку с газетами затопили. Ох, я ругалась на них.

 — То есть вы ничего по факту нарушения сказать не можете?

 — Нет, я прихожу к семи, новые плакаты обычно уже висят. Вот как раз первого числа ваши плакаты повесили, до этого тут другое висело.

 — Что именно тут висело? — ухватилась я за единственную ниточку.

 — Реклама собачьего корма.

 Черт, собачий корм… Если только Билл тут аристократичную афганскую борзую своей шевелюрой не изображал…

 — А моют они вечером. Через день.

 — Сегодня ничего подозрительного не было? Вы не заметили?

 — Нет, ничего. Все как обычно.

 — А никакого другого плаката тут не висело?

 — Нет, не было. Только «Нескафе». Я бы заметила.

 — Благодарю вас за помощь. Вы очень мне помогли.

 Я отошла в сторону и поплелась к ближайшей лавочке. Побиться головой об асфальт что ли? Надо рассуждать логически. Я же видела плакаты собственными глазами. Значит, они были. Правда, Штефан сразу сказал, что тут чашка «Нескафе». Тетка тоже говорит, что другого плаката не было. Я сошла с ума, однозначно. Еще так размечталась — Билл меня ищет, просит прощения, хочет вернуть. Вот я дура. Среди самых дурных дур, я самая наидурнейшая дура. Домой! К черту Берлин! К черту Билла! Я свободна! Я хочу домой.