Город Победы
Шрифт:
Солнце уже клонилось к горизонту, когда Хукка и Букка наконец стали спускаться со скалистой горы. Валуны причудливой формы, то и дело попадавшиеся им на пути, отбрасывали тени, и братьям казалось, что у этих камней человеческие лица и они внимательно разглядывают их через пустые глазницы, словно вопрошая: и что? неужто эти невпечатляющие субъекты дали жизнь целому городу? Хукка, который уже начал примерять царственные манеры – он натягивал их на себя, как проснувшийся утром в день рождения ребенок надевает оставленные родителями, пока он спал, в изножье кровати обновки, – предпочел не замечать глазеющие на них валуны, но Букка испугался, ведь эти совершенно не похожие на друзей камни могли в любой момент устроить обвал и навеки похоронить обоих братьев раньше, чем они вступят в свое блестящее будущее. Их новый
– Мы окружены врагами, – пробормотал он про себя. – Если не научимся быстро защищаться, они обрушатся на нас и раскрошат на мелкие кусочки.
Вслух же он обратился к своему брату-царю с такими словами:
– Знаешь, чего у этого города сейчас нет, а оно нужно как можно скорее? Стены. Высокие толстые стены, достаточно крепкие, чтобы выдержать любую атаку.
Хукка согласно кивнул.
– Построй их, – распорядился он.
Затем они вошли в город и – только-только наступила ночь – оказались на заре времен, в эпицентре хаоса, являющегося естественной средой всех новых вселенных. К этому моменту многие их новые соплеменники уснули, сон застал их на улицах, у ворот дворца, в тени храма, везде, где только можно. В воздухе стоял едкий запах от грязной одежды сотен городских жителей. Те, кто не спал, напоминали лунатиков, пустые люди с пустыми глазами, они передвигались по улицам, точно автоматы, у прилавков с фруктами покупатели не глядели, что бросают себе в корзинки, а продавцы представления не имели, как называются фрукты, которые они продают; у прилавков с религиозной атрибутикой люди продавали и покупали стеклянные глаза, розовые и черные с белым ирисы, а также множество других безделиц, необходимых для ежедневных храмовых служений, не зная при этом, какое божество какие подношения предпочитает и почему. Стояла ночь, но даже в темноте лунатики продолжали продавать, покупать и слоняться по паутине улиц, эти остекленевшие существа выглядели даже более пугающе, чем вонючие сонливцы.
Новоиспеченный царь, Хукка, пришел в смятение от состояния своих подданных.
– Похоже, эта ведьма одарила нас царством недочеловеков, – кричал он. – У этих людей мозгов не больше, чем у коровы, вот только вымени у них нет, и молока они дать нам не смогут.
Букка, обладавший из них двоих самым развитым воображением, положил Хукке на плечо руку, желая успокоить.
– Не переживай, – увещевал он, – даже человеческим детям требуется какое-то время, чтобы вылезти из своих матерей и начать дышать воздухом. Когда они появляются на свет, то представления не имеют, что им следует делать, они просто ревут, смеются, писают, какают и ждут, что обо всем позаботятся их родители. Я думаю, все, что сейчас происходит, происходит потому, что наш город все еще рождается и все эти люди, в том числе и взрослые, пока дети, и нам остается только надеяться, что они быстро вырастут, ведь матерей, способных о них заботиться, у нас нет.
– Если ты прав, что, по-твоему, мы должны делать с этой недорожденной толпой? – поинтересовался Хукка.
– Надо ждать, – отвечал ему Букка, который не смог придумать ничего лучше. – Вот он, первый урок, который преподносит тебе твое недавно обретенное царствование: терпение. Мы должны позволить нашим новым гражданам – нашим подданным – стать настоящими, взрастить свою недавно обретенную самость. Знают ли они вообще, как их зовут? Или как появились на свете? Это проблема. Может, они быстро изменятся. Может, уже к утру станут мужчинами и женщинами, и мы сможем говорить с ними обо всем. Пока этого не произойдет, ничего нельзя сделать.
Полная луна взошла на небе, точно ангел спустился, и искупала новый мир в своем молочном свете. В эту благословленную луной ночь братья Сангама поняли, что акт творения был лишь первым в длинной череде необходимых актов и что даже мощная магия семян не сможет обеспечить их всем необходимым. Они чувствовали себя опустошенными, изможденными всем тем, что произвели на свет, а потому отправились во дворец.
Похоже, игра здесь шла по другим правилам. Подходя к ведущим в первый двор арочным воротам, они увидели команду прислужников в полном составе, застывшую перед ними, словно статуи – конюхов и стремянных, замерших рядом со своими недвижимыми лошадьми, как будто их кто-то
– Похоже, даже волшебные семена по-одному работают для тех, кем правят, и по-другому для тех, кто правит, – рассуждал он, – но, если те, кем правят, останутся неуправляемыми, ими будет непросто править.
Спальни оказались обустроены настолько по-царски, что вопрос о том, кому в какой спать, разрешился сам собой, без споров, были там и камергеры, готовые принести им ночные наряды и показать шкафы, ломящиеся от одежд, соответствующих их царскому статусу. Но братья слишком устали для того, чтобы побольше узнать о своем новом доме или интересоваться наложницами, и уже через несколько мгновений заснули крепким сном.
Утром все было по-другому.
– Как там сегодня город? – поинтересовался Хукка у придворного, который пришел к нему в спальню открыть шторы.
Слуга обернулся и низко поклонился ему.
– Все, как всегда, отлично, сир, – ответил он, – город процветает под началом Вашего Величества, сегодня и всегда.
Хукка и Букка оседлали лошадей и поскакали в город, чтобы своими глазами увидеть, как обстоят дела. Они с изумлением обнаружили, что столица занята своими делами, с многочисленными взрослыми, которые ведут себя как взрослые, и детьми, которые носятся повсюду, как это и полагается детям. Все выглядело так, будто эти люди живут здесь долгие годы, что они провели здесь детство, повзрослели, переженились и нарожали собственных детей, будто у них есть воспоминания и истории, будто это сообщество существует уже очень долго, будто это город, где есть любовь и смерть, слезы и смех, верность и вероломство – все, что присуще человеческой природе, все, что, соединяясь воедино, придает жизни смысл, все, что появилось на этот свет из волшебных семян. Городской шум, крики уличных торговцев, лошадиное ржанье, скрип повозок, песни и ругань разлились в воздухе. В барачном городке огромная армия, в полной боевой готовности, ожидала приказов начальства.
– Как такое возможно? – спросил брата изумленный Хукка.
– А вот и ответ, – указал ему Букка на что-то пальцем.
Там в скромной накидке отшельницы цвета шафрана, с деревянным посохом в руках к ним сквозь толпу приближалась Пампа Кампана, к которой оба брата питали нежные чувства. В ее глазах полыхал огонь, которому не суждено будет потухнуть в ближайшие двести лет.
– Мы построили город, – обратился к ней Хукка, – ты обещала, что когда мы сделаем это, то сможем спросить у тебя твое настоящее имя.
Тогда Пампа Кампана назвала им свое имя и принесла свои поздравления.
– Вы отлично справились, – отметила она, – все, что им нужно, – чтобы кто-то нашептал им в уши их мечты.
– Людям нужна мама, – сказал Букка, – теперь она у них есть, и все будет хорошо.
– Городу нужна царица, – сказал Хукка Райя I. – Пампа – отличное имя для царицы.
– Я не могу стать царицей в городе без имени, – отвечала Пампа Кампана. – Как называется ваш город?
– Я назову его Пампанагар, – заявил Хукка, – ведь это ты, а не мы, его построила.
– Это будет нескромно, – возразила Пампа Кампана, – выбери другое имя.
– Тогда Видьянагар, – заявил Хукка, – в честь великого святого отшельника. Город мудрости.
– Он тоже откажется, – сказала Пампа Кампана, – я отказываюсь за него.
– Тогда не знаю, – признался Хукка Райя I, – возможно, Виджая.
– Победа, – одобрила Пампа Кампана, – Этот город – настоящая победа, это так. Но я не думаю, что разумно так кичиться.
Вопрос о названии останется без ответа до тех пор, пока в город не прибудет чужеземец-заика.