Город призраков
Шрифт:
— Чего еще! — вытаращился Гога, поскольку щуриться ему уже надоело. Да, и не имело смысла.
— Ну, медаль за находку трупов просить довольно нескромно. Поэтому позволь, Гога, взять нам записи адвоката. Мы даже знаем, где они находятся. Лариса Андреевна сама хотела нам передать, но увы, не успела.
— Какого лешего они вам сдались! — зарычал Гога. — Ведь и так ясно — они все наложили на себя руки. И слава Богу! Мы не в ответе за то, что этим сумасшедшим стукнуло в голову помереть!
— Никто и не утверждает, что кто-то в ответе, —
Пожалуй на счет памяти я перебрал. Гога искоса и с большим недоверием на меня поглядел.
— Заливай мне тут про память! Память о ком, если не секрет? Или ты был тайно влюблен в библиотекаршу, а твой дружок в ее мужа. Рассказывай!
— Что ты, дружище! — замахал я руками. — Ладно уж, честно откроюсь. Мой верный друг, — я кивнул на Вано, — давно уже пишет диссертацию по уголовному праву. И, конечно, записи адвоката нам бы очень пригодились. Уверяю, что Вано сделает все необходимые ссылки на покойного. Здесь не будет никакого обмана. И даю честное слово, что через денек мы тебе это вернем в целостности и сохранности.
— Зачем мне нужен этот бред! Конечно, я посещал лекции адвоката. Но скажу вам по секрету, ни одного слова из них не понял… Хотя, ладно, верните. Как знать, может, сгодятся для нашего краеведческого музея. А вдруг этот адвокат и впрямь окажется гением?
Мы убедили Гогу, что непременно окажется. И в присутствии шефа милиции изъяли из письменного стола все бумаги. После чего мирно разошлись в разные стороны. Заверив Гогу, что для дачи свидетельских показаний мы непременно явимся, как только он пожелает. Тот в свою очередь обещал пожелать совсем скоро. В отличии от Гоги с этим делом мы не спешили.
Когда он скрылся за поворотом, мы тут же решили изменить маршрут и заглянуть к Угрюмому.
— Ты тоже подумал о Ступакове? — спросил я Вано. — Ну, когда Гога так выразительно процитировал слова Ларисы Андреевны.
Вано утвердительно кивнул, прибавляя шаг.
— Именно. Мы, естественно, не придали этому значения, потому что понятия не имели, что она наложит на себя руки.
— Ты кого оправдываешь? Нас?
— Не собираюсь я никого оправдывать! — раздраженно ответил Вано. Он определенно злился. — И тем более нас! Мы полные идиоты! Мы должны были хорошенько подумать после ее звонка. Адвокат наложил на себя руки из-за болезни. Она это скрывала, потому что считала смертным грехом. И только теперь… Только теперь это поняла! Почему? Ей явился призрак, и она решила, что это к смерти. И тут же побежала к Ступакову. И по всей видимости он это подтвердил. Это же и козлу понятно! Но мы в тысячу раз тупее козла!
— Уже поздно об этом, Вано, — попытался я успокоить друга, хотя себя винил не меньше. — В любом случае Ступаков еще на вскрытии.
— Но далековато от гостиницы. Хотя, конечно, первым делом он могла направиться в гостиницу. Там напугала тебя, а потом побежала сюда…
Как мне хотелось убедить и себя, и Вано, что мы не на верном пути!..
Вскоре мы подошли к дому, где временно поселился Угрюмый. Дому, в котором когда-то жил поэт, смерть которого до сих пор оставалась загадкой. И разгадывать эту загадку никто в этом городе не рискнул. Мы не успели даже позвонить, как дверь сама распахнулась. И на пороге появился отец Белки. Он был крайне взволнован. Казалось, ему было тяжело дышать. И он, как бы в подтверждение тому, расстегнул первую пуговицу рубашки.
— Боже, — выдохнул он. — Я все видел. Ее вынесли из дому… Что случилось? Пожалуйста, не тяните.
— Но вы же не могли видеть, кого вынесли, потому что труп был накрыт простыней.
— Ради Бога! — раздраженно махнул он рукой. — Только не пытайтесь словить меня на слове. Вы же живы-здоровы и стоите передо мной. Значит вас не могли выносить. К тому же местные старушки уже давным-давно пробежали по улице. Голося, что она умерла. Пожалуйста, скажите, что случилось?
Мы с Вано присели на скрипучий диван, и я предложил для начала всем закурить. И только когда все прикурили. И жадно затянулись дымом. Вано мрачно произнес.
— Случилось то, что случилось… Она умерла. Гога уверен на все сто, что это самоубийство. Мы тоже склоняемся к этому. Поскольку она в телефонном разговоре ясно намекнула на это. И только такие олухи, как мы, могли не придать этому значения.
— Самоубийство? — я бы не сказал, что Угрюмый был поражен этому. Но нотки удивления все же проскальзывали в его хрипловатом голосе. — Конечно, она прибежала ко мне… Была страшно взволнованна, ее руки дрожали, голос срывался. Но она… Она очень хотела с вами поговорить. Она утверждала, что это крайне важно. Что у нее что-то пропало…
— Пропало? Что-что у нее пропало?! Постарайтесь вспомнить, ради бога! — я подался вперед, к Угрюмому, словно пытаясь этим стимулировать его память.
— Вроде бы какие-то бумаги… Или письма… Я точно не могу сказать. Но что-то в этом роде. Она все время говорила, говорила. Так запутанно, перескакивая от одного к другому. Она звонила вам. Но не могла дозвониться. Все время было занято.
— Бумаги, — я вновь откинулся на спинку дивана. — Конечно, бумаги. Все-таки она передумала. Все-таки решила унести эту тайну в могилу. Чертова баба!