Город Солнца. Сердце мглы
Шрифт:
– И откашливается гной. Тоже от радости.
Дима, довольный таким перечислением, усмехнулся.
Вскоре выяснилось, что сразу двум лодкам пробило дно. Пришлось вытащить их на красноглинистую отмель и там торопливо латать, заодно заменять повреждённый винт одной из лодок с подвесным мотором. Все понимали, что с каждым днём поломок будет больше.
– А чавин? – спросил Дима. – Ртуть как-то связана с цивилизацией чавин и с их «величайшей тайной»?
– Величайшая тайна, – буркнул Покачалов. – У Шустова, куда ни плюнь, везде mysterium tremendum.
– Значит, нет?
– Нет. Хотя… Не знаю.
– Артуро
– Как у тебя просто, – усмехнулся Покачалов. – А главное, всё чистое. И золото, и ртуть. Ну добывали они ртуть, и дальше что?
– Вот и я об этом спрашиваю. Пытаюсь увязать факты. Что, если ртуть для Города Солнца указывает не на золото или серебро, а на что-то, связанное с чавин?
Ответа Дима не дождался. Взревели моторы баркасов.
К концу дня экспедиция упёрлась в порожистый, растянутый на болотистые поймы участок, одолеть который не помогли бы ни фалы, ни попытки провести лодки волоком по берегу. Егоров дал команду готовиться к пешему походу. Экспедиция покидала затхлый уют извилистого русла.
Оба баркаса и пять лодок индейцы завели в заводь, где накрепко причалили их канатами. Обе плоскодонки и две малые лодки, с которых сняли моторы, решено было нести с собой наравне с прочими тюками, а при случае использовать для разведки или переправы через строптивые речки.
Вечером Аня сидела на перетянутых брезентом деревянных ящиках с провизией. Молча следила за суетившимися индейцами. Гадала, как долго продлится их путешествие и чем оно закончится. Тайны, связанные с Городом Солнца, Аню давно не интересовали. Она бы запросто согласилась оставить их в прошлом, согласилась бы так никогда и не узнать участь Шустова-старшего и тайны Затрапезного с его другом-плантатором дель Кампо. Только бы вернуться в Москву, обнять маму – сразу, с порога, не позволив ей снять синий, пахнущий выпечкой фартук. Вместе с ней отправиться в загородный дом и, о чём давно мечтала мама, провести там целый месяц, ухаживая за её цветущим садом, за её гортензиями, туями и барбарисами. Хотя какие в конце октября гортензии…
– Ты как? – Сидевшая рядом Зои положила голову Ане на плечо. Стала неспешно вести пальцем по радужным нитям её плетёного браслета.
– Не думала, что встретимся так скоро? – невпопад спросила Аня.
– Думала.
– Но рассчитывала на шезлонги и песчаные пляжи Гоа?
– В точку, – улыбнулась Зои. – А лучше без шезлонгов.
– Да… Хорошее у нас приключеньице?
– Точно. – Зои теснее прижалась к Ане, словно надеясь на время спрятаться от шума готовящегося перехода.
Вздохнув, Аня огляделась в поисках Димы. Хотела убедиться, что у брата всё в порядке. Скользнула взглядом по противоположному берегу, где под навесом растительности прятались покинутые баркасы, а в следующее мгновение вздрогнула.
– Ты чего? – Зои подняла голову.
Аня не ответила. Смотрела в паутину серых, задрапированных лианами стволов. На одной из веток противоположного берега выделялось ярко-белое пятно.
– Думаешь, там кто-то есть? – прошептала Зои.
Аня, испугавшись её проницательности, неуверенно пожала плечами.
– Я давно замечаю, – сказала Зои. – Если долго всматриваться.
– Если долго всматриваться, можно многое увидеть, – попыталась отшутиться Аня.
– Нет. Тут другое. Пока все занимаются лодками, лагерем и… остальным, я… Иногда смотрю в джунгли. Исподтишка. Притворяюсь, что задремала или задумалась, а сама смотрю.
– И видишь кого-то?
– Нет. Только силуэты. Промелькнут и исчезнут.
– Силуэты?
– Да. Иногда несколько.
– Думаешь, это Максим?
Безумная мысль, но Аня и раньше, в нижнем лагере под Икитосом, порой позволяла себе обмануться, угадывая его абрис где-то в стороне и представляя, как он ищет случая спасти их с братом, Екатериной Васильевной и тогда ещё живым Павлом Владимировичем.
Зои не ответила. Они с Аней, не сговариваясь, долго смотрели на противоположный берег. Но больше ничего не замечали.
Глава вторая. Ловушка
Доверься джунглям, и они тебя обманут. Под листьями, украшенными пушком, прячутся острые шипы. Благоухающие по ночам соцветия влекут прожорливых насекомых, а под ровным слоем растительного перегноя прячутся змеи, о присутствии которых узнаёшь, когда они, напуганные, ускользают прочь или когда, раззявив пасть, бросаются на тебя. Артуро ненавидел джунгли, однако с почтением смотрел на квёлые ростки фикусов и папоротников, восхищался тем, с какой жадностью они впитывают просачивающийся к земле солнечный свет. Сотни растений ютились в тени древесного великана, поджидая, когда того поразит неизбежная болезнь, когда, казалось бы, непоколебимая туша сейбы или пальмы рухнет, открыв спасительную прогалину в пологе переплетённых крон. Наиболее упрямые и нетерпеливые, вроде чужеядных вьюнков, лезли вверх вопреки установленной очереди, обхватывали корнями ещё живые деревья, питались их соками и постепенно удушали их в крепнущих объятиях.
В джунглях не найти многовековых деревьев. Артуро надеялся, что солярии понимали эту особенность и на карте, по словам Шустова-старшего, «составленной скрупулёзно, совсем тщанием в деталях», не отмечали растительные ориентиры. К счастью, первый же найденный указатель обнадёжил.
Отшлифованную глыбу крапчатого конгломерата люди Скоробогатова обнаружили в десяти километрах от Омута крови. Сам Артуро не обратил бы на неё внимания, слишком заурядной она казалась со стороны. Обычный валун, заросший деревянистыми растениями, отличающийся от других валунов разве что размером. При ближайшем осмотре удалось разобрать на нём сгладившиеся узоры – маску и солнечную корону Инти-Виракочи. Прочие узоры сливались в совсем неразличимые завитки. Так или иначе, находку Скоробогатов и Покачалов признали ключевой. Не было сомнений, что карта подлинная и ведёт в нужном направлении.