Город Солнца
Шрифт:
Мы укрылись под двигателем, там где имелся навес из какого-то структурного материала — больше похожий на выступ, чем на крышу, но всё же достаточный, чтобы спрятаться от дождя. Двое лучников вышли наружу в серую мглу — набрать дров, как торжественно информировал меня Слуга.
— Они будут слишком сырыми, чтобы гореть, — сказал я ему.
Он не снизошёл до ответа. Он принялся рыться во внутренностях закрывавшего нас от дождя двигателя, а остальные лучники стали обследовать другие углы и закоулки укрытия и натаскали внушительную кучу сухих листьев, веточек, коры и тому подобного, не достаточно сухого, но и не совсем мокрого. Один из лучников запустил руку в свой колчан, где держал стрелы, и извлёк какое-то
— Я не думал, что ваши люди так сильно беспокоятся о тепле, сказал я.
— Ночь будет холодной, — любезно сказал темнокожий человек. Костёр поможет нам остаться сухими. И он отпугнёт хищников. У тебя остаётся ещё час до наступления темноты. Это то, что ты хотел увидеть. Осматривай.
Я понял намёк. Я в любом случае оставался сухим. И я пришёл сюда, чтобы посмотреть то, что стоило внимания. Почему-то, во время дождя это не казалось хорошей идеей. Что могли мне сказать развороченные останки старого космического корабля?
В переплетении железных конструкций виднелись птичьи гнёзда. Земля была испещрена множеством следов, что наводило на мысль о том, что наше прибытие потревожило достаточное число мелких млекопитающих. Я принялся всё внимательно осматривать, в поисках чего-либо, что могло бы дать дать какое-нибудь представление о годах, в течение которых корабль был ободран — кусок неповреждённого пластика с какими-нибудь записями… хотя бы метку на опорах. По мере того, как я осматривал всё и ничего не находил, на всё больше начинал чувствовать себя одураченным. Но я должен был продолжать искать хотя бы косвенное свидетельство, которое могло бы прояснить то, что я пытался установить: действительно ли люди в городе были единственными людьми, живущими на Аркадии. Если здесь были и другие люди — люди без компаньонов в виде чёрной паутины — они также должны были приезжать сюда, чтобы взять с корабля то, что могли.
Я предпочитал думать, что они могли существовать. Как только я утпром увидел стада, в которых зараженные животные соседствовали с незараженными, во мне — напрасно ли, нет ли — проснулась надежда. Но я нуждался в чем-нибудь ещё, что могло превратить эту надежду в реальную возможность. Мне нужен был какой-нибудь знак. Я не знал точно, какого рода знак искал, но бы проклял себя, если бы проворонил его из-за халатного осмотра.
Но спустилась ночь, а у меня по-прежнему ничего не было.
Я вернулся под навес к костру, роняя со своей пластиковой оболочки целые ручейки дождевой воды.
— Ты ничего не нашёл, — сказал Слуга.
— Да, ничего, — признал я.
— Мы отправимся обратно утром.
Я одарил его хмурым взглядом, но он не оценил этого. Ему были безразличны все внешние проявления.
— Утром посмотрим, — ответил я.
Он не спросил меня, что я ищу. Возможно, он считал, что знает. А может, он думал, что я сам не знаю.
Они привезли с собой еду, в сумках, переброшенных через крупы быков. Я захватил свой собственный паёк, надлежащим образом простерилизованный и разжиженный — в сосудах, похожих на большие тюбики зубной пасты. Они приготовили свой чай, используя дождевую воду, и предложили мне кружку. Я принял её, только для того, чтобы не обосабливаться. У них не было спальных мешков, и когда пришло время они удовлетворились тем, что растянулись на земле в том виде, в каком были — лучники нагими, а Слуга — в своей серебристой тунике. Я же завернулся в свой спальный
Сперва я не мог заснуть и прислушивался к ночным звукам. Слышны были крики какой-то птицы — приятные, трепещущие ноты и периодический ухающий вскрик, который тут же напомнил мне сову. Я слышал также и отдалённый лающий звук, повторявшийся снова и снова несколкими голосами, который мог принадлежать охотящимся волкам, а может и нет.
В течение ночи дождь временами переставал. Я с удовлетворением одумал о том, что местные сутки были на целых сорок минут короче стандартных, и что ночь, следовательно, также будет несколько короче. Это было впервые, когда я добром помянул местное время, которое, казалось, было в заговоре против нас. Двадцать раз по сорок минут это составляло более тринадцати часов… на тринадцать часов меньше времени, чтобы успеть что-то сделать до того, как мы окажемся перед необходимостью принять окончательное решение и приступить ко второй фазе операции.
Лёжа в темноте, в некотором отдалении от красноватого отблеска костра, я не мог отогнать от себя мысль, что Слуге и его людям представлялась замечательная возможность сыграть свою игру. Я был один, и некоторое время меня никто не будет ждать обратно. Было легко справиться со мной, открыть костюм, ввести туда инфицирующий материал…
Но что затем? Увезти меня займёт время. Они никогда не смогли бы использовать меня для того, чтобы доставить эту штуку на корабль… не превратив меня в автомат полностью послушный воле чёрной поросли — или их замечательного Самого. А чтобы проделать это, им пришлось бы потрудиться, пока мох пророс бы на всём моём теле.
Это были глупые мысли — своего рода полуосмысленные идеи, которые всегда проявляются на грани бодрствования и сна. Им не хватало здравого смысла, но я никак не мог избавиться от них.
Постепенно, однако, они покинули меня, и я заснул.
Я проснулся с первыми яркими лучами солнца.
Кочстёр уже не горел, но кучка золы продолжала дымиться. Один из лучников сидел перед ним на корточках, вглядываясь вдаль сквозь дым. Остальные спали — или, во всяком случае, оставались неподвижны.
Теперь небо было ясным, только с несколькими белыми облачками, гонимыми лёгким ветерком.
Когда я подошёл, лучник поднял взгляд, без какого-либо явного интереса.
— Ночью ничего не произошло? — Спросил я.
— Приходил волк, — сказал он лаконично. — Разведчик стаи. Он ушёл.
— Ты не стрелял в него?
— Я его не видел. Только чувствовал запах.
— Он вернётся?
— Не знаю.
Я оглядел равнину. Вокруг виднелся огромный участок травянистой местности со множеством кустов и выступающими из них группками искривлённых деревьев. Равнина выглядела пустынной, если не считать маленьких птичек в ветвях и высоко в небе.
Дежурный уже поднимался.
Я достал ещё один тюбик бесвкусной, но питательной массы и начал выдавливать его сквозь фильтр. Одновременно я неторопливо шагал вдоль корабля, в основном видя то же, что и на кануне вечером, но имея возможность лучше всё это рассмотреть. Я зажмурился и постарался сосредоточиться на своих ощущениях. Когда я вернулся к костру, все уже встали, и Слуга раздувал костёр, чтобы вскипятить ещё чаю. Я прошёл мимо, настроившись на дальнейшее исследование. Там и сям я останавливался, чтобы разобраться в обломках, разбросаных по земле бесполезных останках разгромленных механизмов. В обломках не было недостатка, но большая их часть представила бы интерес только при археологических раскопках через тысячу лет. Тогда можно было бы с успехом прибегнуть к старому доброму исследованию каждого нарисованого кружочка с помощью микроскопа. Мне же требовались факты несколько более свежие. Наконечники стрел, которые были бы не из города… инструменты сделанные из больших костей, которые могли попасть сюда только от животных вроде быков…