Город святых и безумцев
Шрифт:
I — Чем кальмар не является
II — Чем кальмар является
III— Со всей краткостью излагает особенности кальмарологических фольклора и мифологии
IV — Приводит истинно научную теорию, проясняющую ряд моментов, которые во всех прочих остаются покрытые мраком и которые давно уже не давали покоя автору.
Об авторе: Родившийся тридцать три года назад в родовом поместье Мэндоков, Фредерик Мэндок в своих увлечениях долгое время уподоблялся своим выдающимся предкам. Его отец Джеймс Мэндок был автором нескольких фундаментальных трудов по изучению грибов; и ученые занятия отца еще в детстве привили у его сына любовь к анализу. Его мать Генриетта Мэндок заведовала хором и возглавляла женское благотворительное общество при местном приорстве труффидианской церкви. Ее приверженность духовным
Выдающийся студент Блайтской академии, Фредерик окончил ее с отличием и степенью по общей биологии (поскольку кальмарология в то время еще не стала отдельной дисциплиной). Невзирая на краткое увлечение иллюстрациями и комическими рисунками, он вскоре взялся за прикладные исследования, в ходе которых наблюдал за королевским кальмаром в его естественной среде обитания. Некоторые из наиболее любопытных его наблюдений были опубликованы в форме брошюр, буклетов или плакатов (за дополнительной информацией обращаться к библиографии). После продажи родового поместья в возрасте 27 лет и последовавшего затем ряда несчастий Фредерик наконец обрел уединение, необходимое для расширения его исследований и литературных трудов. На протяжении последних четырех лет щедрость его нынешних патронов позволила ему сделать важные открытия, изложенные в настоящей монографии.
I — Чем кальмар не является
Печальный, но необратимый факт заключается в том, что мир пребывает в глубочайшем невежестве относительно королевского кальмара (и связанного с ним праздника тоже). Хотя некоторые могут сказать, что об этом существе известно больше, чем следует из ошибок, которыми пестрят опубликованные за границей пособия нескольких натуралистов, я не из их числа. На мой блуждающий взгляд, подобные ошибки в действительности приумножились, как и число щупальцев у королевского кальмара при неточном подсчете. Во-первых, у кальмара есть и щупальца, и руки. Во-вторых, рук не пять, шесть, семь, девять, десять или — самое абсурдное, четырнадцать (как предположил, без сомнения, сугубо сухопутный доктор Альфред Кубин, который, вероятно, считает, что у него самого семь рук и ни одной ноги, на которой он мог бы твердо стоять на земле). Истинное число конечностей кальмара — десять: восемь рук и два щупальца, и на основании этого непреложного факта будет строиться все остальное: предлагаемое читателю введение. Разумеется, щупальца отличаются от рук наличием острых крюков, которыми кальмары подцепляют добычу так, как это невозможно сделать руками.
Из этих примеров и таких вопиющих нелепиц, как «кальмар моя любимая разновидность рыбы» (я случайно услышал, как с таким заявлением выступила за соседним столом не далее как в прошлый четверг умственно отсталая дочь мадам Туфф), должно быть ясно, что прежде, чем обратиться к безумным недоразумениям в истории Праздника и связанных с ним обычаев, следует сперва развеять туман в головах нынешних дилетантов относительно самого кальмара (1).
Во-первых, кальмар не «откладывает по весне яйца на илистых отмелях реки Моль, где они вылупляются поздней осенью и с помощью протощупальцев и неокостеневших клювиков ползут в воду», как это предположил Леонард Ползунок в своем сотворенном не иначе как с похмелья трактате «Рассказ о первых часах кальмарчиков у берегов реки Моль», напечатанном в разбухшей от лжи мусорной куче, известной как «Амбрский журнал спекулятивной зоологии».
Во-вторых, невзирая на заявления армии заведомо недееспособных олигофренов, включая Блэза Скиндера, Болмера Горта, Мориса Редкость, Френка Блея и Нору Клейбэк, королевский кальмар не относится ни к одному из семейств каких-либо прочих низших кальмаров. Он не того же подвида, что и морроуский лающий кальмар, стоктонский закапывающийся кальмар, взрывающийся халифский кальмар, отделяемо-мандибульный кальмар, кальмар «голова труффидианского монаха», фоллоупайнский гудящий кальмар, жгучий леопардовый кальмар, близорукий слорворинский воющий кальмар, северный мышекрылый кальмар, восточный красномордо-мангустовый кальмар, трехглазый лиственный кальмар, искрящийся пуговичный кальмар, или подвида, получившего сенсационное название «танцующий сапфир Дэффеда», ни даже никейский бокоплав (2).
Ни к одному из этих видов он не относится и не имеет с ними ничего общего, и я готов повторить это еще раз для тех из вас, кто не сумел уследить за ходом моей мыслей или так и не научился читать.
Я вполне отдаю себе отчет в том, что некоторые мои читатели могут счесть, что в данный момент гораздо важнее было бы сказать, чем королевский кальмар является, а не продолжать со всякими «не». Однако я еще не покончил с вычищением конюшен, которое необходимо завершить, дабы освободить читателя от негативной энергии, производимой таким числом сумасбродных и безответственных теорий.
Ибо нам еще предстоит столкнуться с патологически бессодержательными и с научной точки зрения бредовыми высказываниями некой Эдны Живчик, которая вошла в историю главным образом как психически неуравновешенный астролог банкира-капана Трилльяна, но под покровительством Трилльяна настолько завладела умами общественности, что порожденные ею мифы и по сей день жиреют на бедных амбрских школьниках. По желчной и беспечной хулы на правду превзойти ее книгу «Странный мир пресноводного кальмара» способно только другое творение того же автора «Раскрыты тайны пресноводного кальмара», шестьсот страницы извращения истины, которые ни один кальмаролог сегодня не может читать без риска обильного кровотечения из носа, ушей и рта (3).
Для начала проблема заключается в том, что среди смирительных рубашек здравого смысла в палате своих бредней мисс Живчик делает поразительное заявление, дескать, «на протяжении целого лета ежедневно плавала с кальмарами», чтобы узнать их тайны. На суперобложке к «Странному миру» даже представлена гравюра с изображением мисс Живчик в очаровательном купальном костюме с нижним юбками из сплошных оборок и спутанных лент.
Почему нелепое утверждение мисс Живчик должно показаться столь лживым? По двум причинам. (1) В тот момент, когда она пустилась по водам, точно какая-нибудь губка, среди, без сомнения, встревоженных (и навеки травмированных) кальмаров, содержание ила в реке Моль было выше, чем когда-либо, а значит, любой пловец в тех безумных мутных водах едва-едва видел собственные перемазанные тиной руки перед залепленными мокрыми листьями глазами, не говоря уже о том, чтобы наблюдать и задокументировать более сотни сложных брачных ритуалов, тревожных стробов, неистовства в момент кормления и «затейливых родовых игр». И (2) в своих оборчатых нижних юбках, с бледной кожей и глазами навыкате мисс Живчик была бы исключительно похожа на обычного щеголеха, рыбу семейства toxicana. Эта мертвенно-белой окраски рыба с оборчатыми плавниками — излюбленное лакомство королевского кальмара (4). Можно только воображать себе, как вылезли глаза из глазниц, как потекла слюна у голодной стаи подрастающих королевских кальмаров при виде щеголеха столь поразительных размеров.
Нет, боюсь, мисс Живчик никогда с кальмарами не плавала, к тому же этот ее бред не подтверждают никакие независимые свидетельства. Даже если предположить ясную видимость и купальный костюм, который с меньшей вероятностью привел бы к познанию на собственном опыте, какова манера кальмара питаться, читателю следует вспомнить, что королевский кальмар обычно развивает скорость до 14 узлов. Сомневаюсь, что даже в лучший свой день воланчатая мисс Живчик способна разогнаться хотя бы до одного.
Потому мы должны покинуть судно в преддверии кораблекрушения и закачаться на волнах, подальше от всевозможных привольных теорий мисс Живчик, начиная с той, что каждые три месяца кальмар меняет партнера или партнершу (популярный обычай среди жителей Амбры в то время), и кончая экзерсисами о нелепо сложных ритуалах ухаживания, сочетающих в себе наихудшие атрибуты эпилептического припадка с самыми рискованным эскападами дамского романа, и к тому же с весьма оптимистичным использованием вспомогательных средств. (Как говорится, чистосердечное признание в совершенных преступлениях крайне важно для искупления. Дорогой мисс Живчик еще предстоит обрести эту благодать, и, невзирая на пока не обнаруженные письма и заметки, она, возможно, никогда ее не обретет.)
Ранние рассказы очевидцев варьируются от отборных нелепиц до откровенного бреда. О подобных измышлениях следует забыть вместе с букварями, обильными материнскими поцелуями на ночь и сеансами психотерапии.
Дабы продемонстрировать нелепые нагромождения баек, которыми пестрят путевые заметки, достаточно одного-единственного примера. Этот отрывок взят из книги, которую действительно заказало (и оплатило) «Общество морроуских ученых за границей». Озаглавлена она «Путешествие вице-кальмаролога Еноха Сайли и доктора Бернарда Повеля по реке Моль посредством туземного каноэ и находчивой смекалки, завершившееся кораблекрушением, чудесным спасением и прискорбными переговорами с туземцами».