Город туманов
Шрифт:
— Надо бы приглядеть, Себастьян, — проговорил Эндимион Лер, — чтобы весь товар попал по назначению. Мы имеем дело с привередливыми покупателями.
Тот, кого звали Себастьяном, ухмыльнулся и, достав складной нож, принялся открывать один из гробов.
Едва он вставил нож между крышкой и гробом, Натаниэль и Амброзий невольно поежились; мамаша Тиббс, к их ужасу, закрыла глаза и стала вдыхать распространившееся в воздухе благовоние.
Когда крышку наконец сняли, Натаниэль и Амброзий не увидели ничего особенного, если не считать плотно уложенных плодов
— Жареный сыр! — пробормотал господин Амброзий.
— Грудастая Бриджит! — молвил господин Натаниэль.
— Да товар, что надо, — сказал Эндимион Лер, — два других можно не вскрывать. Закрой его и взвали мне на плечо, а сам следуй за мной с двумя остальными — отнесем прямо в комнату с гобеленами. На полночь там назначен совет.
Выбрав мгновение, когда оба контрабандиста повернулись к ней спиной, мамаша Тиббс вылетела из-за сикомора и стрелой метнулась в часовню, явно опасаясь того, что ее не застанут на посту. Эндимион Лер и его напарник последовали за ней.
Сперва Натаниэль и Амброзий испытывали слишком сложные чувства, чтобы их можно было выразить словами, и только глядели друг на друга округлившимися от удивления глазами. Потом губы Натаниэля растянулись в улыбке.
— Итак, Брози, на этот раз ты остался без лунтравского сыра, — проговорил он. — Кто из нас был прав, ты или я?
— Ты, Нат, клянусь Млечным Путем! — немедленно отозвался господин Амброзий с волнением в голосе. — Негодяй! Негодяй и мошенник! Итак, дело его рук; это его мы, родители, должны благодарить за случившееся! Но он отправится за это на виселицу, пусть нам придется ради этого пересмотреть всю конституцию Доримара! Каков мерзавец!
— Провозят в город на катафалке, — задумчиво проговорил Натаниэль, — закапывают здесь, а потом через мою часовню доставляют в потайную комнату под Ратушей, а оттуда, как нетрудно предположить, раздают небольшими порциями. Теперь понятно, как эти плоды попадают в Луд. Остается выяснить, каким образом им удается обойти заставу наших йоменов на границе. Но что это с тобой, Амброзий?
Дело в том, что господин Амброзий буквально сотрясался от хохота, а его было трудно рассмешить.
— А мертвые кровоточат? — повторял он между взрывами смеха. — А что, Нат, лучшей шутки я не слышал лет двадцать!
Перестав смеяться, он поведал Натаниэлю о красном соке, который сочился из гроба и который он принял за кровь, и о том, как до смерти перепугал Эндимиона Лера, когда спросил его об этом.
Амброзий снова стал хохотать.
Однако господин Натаниэль только рассеянно улыбнулся в ответ; сама идея того, что мертвые могут истекать кровью, напоминала нечто, о чем он недавно читал или слышал, однако в данный момент никак не мог припомнить, где и как это было.
Окончательно успокоившись, Амброзий сказал:
— Давай поспешим, нельзя терять ни мгновения. Возьмем Немченса и его людей и вернемся в комнату с гобеленами, чтобы застать их на месте преступления.
— Ты прав, Амброзий! Ты прав! — воскликнул господин Натаниэль, и оба припустились трусцой сперва к воротам, а потом вниз по склону
Поднять Немченса и воспламенить его собственным энтузиазмом им удалось без труда. После того, как они вкратце рассказали ему о своем открытии, уважение Немченса к Сенату подскочило буквально в одно мгновение, хотя он ушам своим не верил, услышав о том, какую роль во всей этой истории играл Эндимион Лер.
— А я-то! А я-то! — корил он себя. — А я-то всегда так уважал доктора!
Дело в том, что Эндимиону Леру в течение последних нескольких месяцев пришлось выслушивать жалобы Немченса на вялость и неэффективность действий Сената; кроме того, почтенный доктор успел посеять в голове доброго капитана самые зловещие подозрения в отношении господина Натаниэля. И теперь он испытывал угрызения совести, вызванные неверностью своему непосредственному начальнику — мэру.
— Очень хорошо, Ваша честь! — вскричал он. — Сегодня ночью дежурят Зелен и Лист. Сейчас вызову их из караулки, и тогда мы сумеем разделаться с негодяями.
Когда часы на колокольне вызванивали полночь, все пятеро осторожно пробирались по коридорам Ратуши. Полую панель они обнаружили без труда и, нажав на пружину, проникли в тайный ход.
— Амброзий, — торопливо прошептал Натаниэль, — что именно я сказал такого, что оказалось паролем? Я начисто забыл это за всеми треволнениями.
Амброзий покачал головой.
— Не имею ни малейшего представления, — ответил он также шепотом. — Говоря по правде, я совершенно не понял того, что она говорила насчет пароля. Помню только, что ты сказал «Жареный сыр!» или «Грудастая Бриджит» или что-то в этом роде.
Когда они оказались возле двери, она была закрыта изнутри, как и прежде.
— Вот что, Немченс, — в смущении проговорил господин Натаниэль. — Мы не можем вспомнить пароль, и они не откроют нам.
Немченс пренебрежительно улыбнулся:
— Ваша честь может не опасаться на этот счет. Полагаю, что мне известно другое слово, которое подойдет ничуть не хуже… так, Зелен и Лист? Но может быть — для порядка, — Ваша честь постучит и прикажет им отворить?
Натаниэль ощутил разочарование. С одной стороны, любимый им принцип экономии нарушался тем, что предстояло прибегнуть к драматическим мерам, когда нужного результата можно было достигнуть при минимальных затратах энергии. К тому же ему так хотелось продемонстрировать свой новый маленький фокус! Поэтому, скорбно вздохнув, он громко постучал в дверь и вскричал:
— Именем Закона, открывайте!
Слова эти, естественным образом, не вызвали никакой реакции, у Немченса был свой пароль. Все пятеро навалились на дверь.
Дверь скрипнула, послышался треск, и они наконец вломились в… пустую комнату. На полу не было никаких странных плодов, а на стенах висели выцветшие, изрядно побитые молью гобелены. Казалось, сюда никто не входил целый век.
Оправившись от удивления, господин Натаниэль яростно воскликнул:
— Значит, они заметили нас и улепетнули, прихватив с собой весь запас мерзких плодов, и я…