Город тысячи богов
Шрифт:
Они карабкались вверх, оскальзываясь на мертвой плоти, и хохотали, и позировали толстощекой немке, а зубастый китаец, взопрев на подъеме, стянул куртку и размахивал ей, как флагом. Веселье продолжалось, пока в груде каменеющей плоти не открылась ровная выпуклая линза, голубая по краям, черная в центре – как маленький островок посреди озера. Она влажно блестела, переливалась, стоило взглянуть под другим углом. По краям ее густо росли тонкие острые растения без веток и листьев, у основания гнойно желтели липкие сгустки. Среди черных провалов и рваных пещер из гнилого мяса, эта штука выглядела фантастически
– О, mein Gott! – пропищала из-под респиратора толстуха. – Прелесть какой!
Тонущий в пухлых ладошках фотоаппарат, отчаянно защелкал со скоростью пулемета.
– Пинта! Пин-таааа! – сложив руки рупором, закричала ковбойша. – Это что за красота?! Что это такое?!
– Это глаз! – донеслось снизу. – Последний уцелевший! Остальные сожрали…
Девушки брезгливо застонали, когда китаец с интересом сунул руку в черный зрачок. Гор перегнулся через край, заглядывая Пинте в запрокинутое лицо. Почему-то ему страшно не понравилось это будничное «сожрали».
– Кто сожрал?
Ехидная улыбка растянула треугольное лицо Пинты. Псевдоэльф вытянул руку, указывая куда-то выше Гора, и сказал:
– Он.
Сперва Гор не понял, о чем речь. Завертел головой, увидел, как пятятся девушки, как застыл китаец, так и не стряхнув с пальцев глазную слизь. Гор проследил за их взглядами, и ничего не увидел. Только когда впереди защелкало, заклокотало, он вдруг ясно различил покатый силуэт, слитый с землисто-серой плотью Левиафановой туши. В его стойке было что-то от крупных приматов, в облике – от медведя, а в морде нечто слоновье. Гор никак не мог взять в толк, что, пока существо не щелкнуло пастью, блеснув толстыми бивнями.
– Бегооом! – заорал Пинта.
И все понеслись. Быстрее всех сообразил китаец – с размаху плюхнулся на живот, звездочкой соскользнув к подножью. Как только ботинки стукнулись о твердую землю, он подпрыгнул, и побежал так, что лопатки под мешковатой курткой вздымались акульими плавниками. Девушки отставали от него самую малость. Тогда-то Гор понял, что замер, как испуганный заяц в свете фар, один на один с неведомой тварью.
Он неловко отпрыгнул к спуску, поскользнулся, и кувырком покатился вниз. Это его и спасло. Загнутая, как ковш экскаватора, грабля, с чавканьем воткнулась в то место, где он только что стоял. Существо не рычало, не выло – молчаливо преследовало жертву, и от этого становилось еще страшнее. Оборачиваться не было времени, но по шуму тяжелого дыхания, Гор понял, оно приближается.
Спасительный джип стоял шагах в тридцати, но у него не было этих тридцати шагов. В последнем рывке он рванул так, что ветер засвистел в ушах, а коса затрепетала воздушным змеем. Он спиной почувствовал прыжок, попытался выжать еще немного, но понял, что не сумеет. Ботинок зацепился за кочку, и Гор растянулся, оцарапав ладони о стланик. Он почти почувствовал горячее дыхание на шее, когда в воздухе тренькнуло, и над ним, блестя остро отточенным плавником, просвистела металлическая рыба.
Бородач на «грэйт уолле» заулюлюкал, стуча кулаком по кабине. Тренькнуло второй раз, и Гор понял назначение лебедок на крыше. Крутя веревочным хвостом пролетел еще один зазубренный гарпун. За спиной чавкнуло, заскребло, затопотало, как стадо слонов. Заорав «с доррроги!»
– Мать честная, здоровый какой! – приплясывая за пустой турелью, восхищенно орал бородач.
Гор отжался на руках и обернулся. Надрываясь жужжали лебедки, подтягивая к машинам упирающееся чудовище. Слюнявые клыки со звоном стукались о гарпун, силясь перекусить металлическое древко. Вокруг скакал Пинта, охаживая впалые бока монстра электрическим шестом. Он целил в шишковатую голову, но всякий раз попадал то в плечо, то в грудь. Монстр вздрагивал, отмахивался ковшеобразной лапой, но молчал.
Наконец Пинта изловчился, и всадил острие чуть ниже лба, где бугрились бородавчатые наросты, в то место, где у нормальных животных находятся глаза. Огромное тело взвилось на дыбы, нависнув над Пинтой на добрых полтора метра. Не выдержав, со струнным звоном лопнул один трос. Но монстр уже зарылся мордой в мох.
Гор не спеша поднялся на ноги, отряхнулся. Огляделся вокруг, оценил толстые болты на турелях, джип, предусмотрительно повернутый клеткой вперед, лежащую на капоте винтовку и чемоданчик с дротиками. Отметил умелость, с которой троица затаскивала поверженного монстра в клетку. На негнущихся ногах подошел к Пинте.
– Ты знал, что оно там?
К удивлению, голос не дрожал. Слова ледяными кирпичиками складывались в ровную промерзлую стену. Остальные туристы высыпали из салона, настороженно поглядывая на монстра, но близко не подходили – боялись.
– Пинта, это что за тварь? – крикнула ковбойша.
– Сангуизуга нигрум, - эльф обтер руки о майку. – Черный вурдалак. Отличается повышенной регенерацией и невосприимчивостью к боли. Очень крупный экземпляр! Он, вообще-то, трупоед, но может и…
– Я задал тебе вопрос, - с нажимом повторил Гор.
Пинта откинул со лба мокрые от пота волосы и посмотрел на Гора так, словно увидел впервые.
– Ну знал, да. Мы его две недели выслеживали. И что?
Гор дернул уголком рта, но сдержался.
– Вы его убили?
– Убили? Не, зачем?! Живьем они втрое дороже идут, – пропыхтел один из бородачей.
– И долго он в отключке будет?
– Я ему в мозг зарядил. Он у них крохотный, хрен попадешь. Но уж если попал… - Пинта горделиво подбоченился. – Думаю, минут пять е…
От удара в солнечное сплетение Пинта подавился словами и упал на колени. Цепляясь за грудь, он хватал воздух ртом, васильковые глаза покраснели, налились слезами. Сухо щелкнули предохранители, и два пистолета в упор посмотрели на Гора. Испуганно вскрикнула ковбойша. Толстушка немка прижала пухлые ладошки ко рту. Но Пинта, неожиданно поднял руку, прокашлялся и сказал:
– Остыньте, мужики! Пацан в своем праве…
Не отводя глаз от напряженных бородачей, Гор с чувством сплюнул под ноги.
– Вяжите свою сангвизигу, пока не очнулась, - прошипел он.
Те, как будто очнулись, принялись суетливо заталкивать в клетку короткие задние лапы вурдалака. Гор круто развернулся и направился к стоящим столбиками туристам. Массируя грудь, Пинта поднялся на ноги и ехидно бросил ему в спину:
– Ну что, пацан, правда это в миллион раз круче твоего детского Чернобыля?!