Город у эшафота. За что и как казнили в Петербурге
Шрифт:
Владимир Федорович фон дер Лауниц был тогда градоначальником Санкт-Петербурга; в декабре 1907 года его самого застрелит эсеровский боевик Евгений Кудрявцев.
По сообщению газеты «Биржевые ведомости», к месту экзекуции этих приговоренных доставили на минном катере; палача назначили из уголовников, и он «во все время своего путешествия из Петербурга в Кронштадт и во все время совершения казни был в больших синих очках; лицо его было окутано тряпками», дабы сохранить в секрете свою личность.
Первым был повешен Василий Виноградов. «Когда палач подошел к осужденному,
По завершении казни, резюмировала газета, «началась самая отвратительная сцена»: «Палач приступил к обдиранию казненных. Брал все, оставляя их в одном белье. Закоченевшие трупы он вытряхивал из платья, как из мешка. Затем, одевшись в платье казненного инженера, забрав все наиболее ценное, он остальное роздал присутствовавшим при казни солдатам. Из них только один отказался принять его подарок».
Из другого документа известно, что казненных в тот день было не восемь, а девять человек — к экспроприаторам прибавили еще некоего Василия Топорикова, приговоренного к смерти по другому делу. Раздетые тела повешенных были «погружены в воду».
Ту казнь на форте № 6 организовали фактически на скорую руку, но уже 19 октября помощник главнокомандующего Петербургским военным округом издал распоряжение, регламентирующее исполнение смертных приговоров, вынесенных военно-полевым судом. На форте № 6 велено было хранить разборный «эшафот для казни со всеми его приспособлениями», а также двадцать столбов «на случай казни через расстрел». Историк Михаил Николаевич Гернет, комментируя этот документ, утверждал, что «предшествующая история царизма не знала разборных виселиц», однако он ошибался: читатель помнит, наверное, что декабристы также окончили свои дни на подобном сооружении, привезенном к месту казни в разобранном виде.
Тот эшафот и эти столбы на форте № 6 без дела не стояли: военно-полевые суды продолжали работу по всей стране и в Петербурге тоже. Девятнадцатого октября к смерти за вооруженное нападение здесь приговорили крестьянина Юрия Францевича Роммеля, 11 ноября — мещанина Тимофея Стольфота, участника боевой дружины Нарвского района, хранившего у себя пять снаряженных бомб. Еще через пять дней — сразу троих, Андрея Семгина, Якова Долгих и Отто Корхонена, также по обвинению в хранении снаряженных бомб и намерении устроить террористические акты.
Все они были доставлены из Петербурга на форт № 6 и встретили там свой смертный час.
Впрочем, уже осенью 1906 года казни начали проводить и в другом месте, в знакомом всем современным петербуржцам Лисьем Носу. Сегодня это местность обжитая, а тогда была «совершенно пустынной и удаленной от жилья», а потому хорошо отвечала целям палаческого дела. Да и находилась поближе к городу, чем
Первыми казненными здесь стали мещанин Петр Воробьев и крестьянин Василий Березин: 3 декабря их приговорили к смерти за покушение на убийство генерал-адъютанта Федора Васильевича Дубасова, совершенное в Таврическом саду, а днем позже отправили в Лисий Нос. С этим покушением связан, кстати, весьма памятный эпизод: сам генерал-адъютант просил императора Николая II помиловать осужденных. Царь обратился за советом к Столыпину, а тот ответил категорически: «Тяжелый, суровый долг возложен на меня Вами же, Государь. Долг этот, ответственность перед Вашим Величеством, перед Россиею и историею диктует мне ответ мой: к горю и сраму нашему лишь казнь немногих предотвратит моря крови».
Ошибался, однако, Петр Аркадьевич.
О реакции генерала Дубасова на полученный им императорский отказ известно из воспоминаний одного государственного деятеля тогдашней России, Владимира Федоровича Джунковского: «…посетил Дубасова, который, как всегда, был бодр, но сокрушался, что казнили этих юношей, которые на него покушались. Он говорил, что когда смотрел на того юношу, который стрелял в него, то видел такие испуганные глаза, что видно было, что он сам испугался, что стрелял. Дубасов находил, что таких невменяемых юношей нельзя убивать, и писал даже Государю, прося судить юношу общим порядком, но его просьба не была уважена».
И снова казни: в том же декабре 1906 года с жизнью расстались в Лисьем Носу «Иван Соколов, именовавший себя Константином Чумбуридзе», приговоренный к смерти за участие в нападении на помощника казначея, а также «неизвестный, отказавшийся себя назвать» — за убийство начальника главного военно-судного управления генерал-лейтенанта Владимира Петровича Павлова. Личность последнего была установлена лишь позже, им оказался бывший матрос Николай Егоров, и в протоколе о его казни сообщалось: «После смерти и врачебного освидетельствования тело казненного там же зарыто в земле с предварительной засыпкою известью.
Преступник напутствия священника не принял и при казни никаких явно выраженных слов не произносил».
Примечательно, что использование разборной виселицы, доставлявшейся в Лисий Нос с форта № 6 ко всякой казни отдельно, уже вскоре стало вызывать затруднения. Временный кронштадтский генерал-губернатор докладывал на исходе 1906 года начальству, что при каждой казни виселицу приходится собирать, а потом разбирать, проделывая все это руками нижних чинов караула военно-пороховых погребов. «Так как караул постоянно меняется, то сборке и разборке виселицы приходится обучать все новых людей». Генерал-губернатор просил поручить все эти занятия «особо обученным вольным рабочим», а заодно и место казни удалить «в лесок», еще дальше от посторонних глаз.