Город в конце времён
Шрифт:
— Ага, я во всем виновата, — обидчиво сказала Джинни.
— Нет-нет, — улыбнулся Бидвелл, — не вы… Впрочем, как и я, книги могут утомлять.
Он подмигнул.
— Давайте разделаемся с ними к вечерней зорьке. А потом закажем себе что-нибудь… телефонное…
С этими словами он вновь нацепил на себя непроницаемую суровость и, не сгибая коленей, направился к белой стальной двери, оставив Джинни в одиночку решать бесконечную задачу сортировки и укладки.
Девушка вскрыла очередную пачку, извлекла из нее книжку, поднесла раскрытые страницы
ГЛАВА 12
Медсестра взвесила Джека, затем провела к серо-розовому закутку, отведенному для доктора. Многоопытными пальцами она пощупала ему пульс, после чего обернула жилистый бицепс юноши в надувную манжету и закачала в нее воздух, чтобы замерить кровяное давление.
Несколькими минутами спустя вошла доктор и прикрыла за собой дверь. Мириам Санглосс, худощавой женщине с волевой челюстью и коротко подстриженными, каштановыми волосами, не исполнилось и сорока пяти. На ней был белоснежный халат и серая, прикрывавшая колени юбка-миди. Гарнитур дополняли черные носки с оранжевым орнаментом и черные кроссовки. На левом безымянном пальце, отметил Джек, она носила перстень с гранатом не менее двух карат.
Доктор на миг сверкнула улыбкой старого знакомого и одним взглядом пристально сфокусированных карих глаз дала юноше оценку.
— Ну-с, как поживает наш любитель игр с крысятами? — спросила она.
Джек слегка озадачился: откуда она знает?.. Может, ей Эллен рассказала?
— Ничего. Вот только из дней кусочки выпадают.
Как это неприятно: признаваться, что ты болен. Болен — значит, он теряет свой талант. Скоро он станет вялым, морщинистым, сгорбленным, и никому не захочется смотреть на его выступления.
— Блуждаю, — добавил он.
— И давно?
— Как давно блуждаю?
— Как давно начали терять кусочки дней?
— Месяца два.
— И вам сейчас… сколько? двадцать пять? шесть? — Доктор перевернула очередную страницу. Он удивился, с какой скоростью она делает свои пометки, да еще в таком объеме.
— Двадцать четыре, — ответил Джек.
— Вы слишком стары. Немедленно прекратите.
— Слишком стар? Для чего?
Нет, вы только на него посмотрите. Красив, как юный дьявол. Сильный, ловкий. В отличной форме… Нет, ты не болеешь. Живешь по своим законам. Всегда — в этом мы не сомневаемся… Так что с тобой такое?
Он, можно сказать, видел, как шевелятся губы доктора Санглосс, пока она его мысленно отчитывает, хотя, конечно же, вслух ничего подобного не произнесла. Все это он прочел в ее долгом, внимательном взгляде. После короткого, почти незаметного вздоха она вернулась к записям и сказала:
— Итак, что с вами происходит?
— Не знаю, ерунда какая-то. Теряю сознание на несколько минут… порой даже на час. Два-три раза за день. Иногда ничего не происходит дней по десять, а потом вдруг — раз! На прошлой неделе чуть ли не до вечера автопилотом ехал на велосипеде. Забрался аж к портовым
— И ни синяков, ни царапин?
Джек только покачал головой.
— В последнее время травмы головы были? Ошибочные поступки… странное поведение — галлюцинации?
И вновь отрицательный жест.
— Вы уверены?
Он перевел взгляд на пришпиленный к стене плакат — пособие для студентов-медиков — человеческая голова в разрезе. В рамочке, под стеклом, рядом со стендом для подкалывания текущих бумажек. Постер напомнил ему о занятиях, где Джека учили глотать и вновь извергать из себя мандарины и шарики для пинг-понга.
— Еще есть что-то, вроде сновидения. Какое-то место. Настроение.
— Необычные запахи или послевкусие до или после этих эпизодов?
— Нет. Или… ну… иногда. Неприятный привкус.
— Чувство, будто силишься припомнить забытый сон. Так?
— Не знаю. — И в ответ на ее скептический взгляд добавил: — Честное слово.
— Наркотики? Марихуана?
Это он категорически отверг, и даже обосновал:
— Мешает моей координации.
— Ясно…
Она осмотрела его левую кисть, заставила развести пальцы веером, с удивлением отметила плотные мозоли.
— В семье были эпилептики? Может быть, нарколепсия? Шизофрения?
— Нет. Вряд ли. Я не очень-то много знаю про родню по материнской линии. Мама умерла, когда мне было лет двенадцать.
— Ваш отец курил?
— Нет. Единственное — он был очень крупный. Толстый, точнее. Очень хотел стать комиком.
Джек подмигнул.
Санглосс и бровью не повела, словно не заметила.
— Что ж, придется на обследование… Я так понимаю, страховки у вас нет?
— Не-а.
— Профсоюз? Каких-нибудь бродячих актеров? Водителей-дальнобойщиков? Да что угодно…
Джек улыбнулся.
— Есть, впрочем, шансы на бесплатные анализы в «Харборвью», по крайней мере для начала… Пойдете, если я договорюсь?
Он замялся.
— А они что будут делать? Отрежут кусочек — и под микроскоп?
— Скорее, томограф. Магниторезонансная сканограмма головного мозга. Малая эпилепсия характерна для детей, к пубертатному периоду она практически сходит на нет. У малышей бывает с десяток малых припадков ежедневно, порой даже сотни, но они редко длятся дольше нескольких секунд. Но в нашем случае этот диагноз не подходит, так? Нарколепсия… Хм-м… Возможно, но тоже не очень-то ложится на симптоматику… Кто-нибудь видел, как вы теряете сознание?
— Я вот только что потерял, ожидая у вас в приемной. Так и сидел, переворачивал страницы. Никто, похоже, даже внимания не обратил.
Джек кивнул в сторону кресла, на спинке которого висела его куртка. Из внутреннего кармашка выглядывала газета.
— Понятно… — Ярким фонариком размером с толстый карандаш она по очереди посветила ему в зрачки. — Телефонный номер?
— Пардон?
— Ваш телефонный номер, для вызова на обследование.
Он продиктовал ей телефон Берка, и Санглосс, записывая цифры, сказала: