Город в заливе: Откровения лжеца

Руджа Александр

– - Нет, Александр, -- услышал вдруг я, и красно-синий туман рассеялся.
– - Многое из того, что ты умудрился натворить, было зря. Но не это.

Комната. Вокруг все белое, как в больнице. Или это и есть больница? А я тогда кто, больной, что ли? Нет уж, ерунда, я здоровей многих, в том числе по психическому здоровью. Особенно по психическому. А комната тогда откуда? Понятное дело, врачебная ошибка. Медицине известны такие случаи. Снова дурдом? Ну, нет. Этот номер не пройдет, товарищи! Я буду жаловаться в ООН! Я буду жаловаться на ООН! Я до самого Палпатина дойду, если нужно

будет!

Тут я сообразил, что уже с полминуты смотрю в знакомые глаза. Левый -- голубой, правый -- почему-то красный. Воланд, что ли? А нет, ошибочка вышла. Хотя имя тоже на "ве".

– - Виолетта!
– - закричал я радостно и вдруг смутился. А ну как она не рада меня видеть? Банана в штанах у нее не наблюдается, а других индикаторов настроения мне не сообщили.
– - То есть я хотел сказать... как вас по батюшке?

– - Только попробуй меня по батюшке назвать, -- отрезала "медсестра".
– - Я еще не так стара. Девушке столько лет, на сколько она себя чувствует. Мне восемнадцать.

– - А вы с каждым новым тысячелетием отсчет заново начинаете, да?
– - догадался я.
– - Нет, я не против конечно, просто не знал этой тонкости. А что, логично...

– - Помолчи и послушай, -- сказала Виола, и мне резко расхотелось шутить.
– - Долго держать тебя здесь я не могу, да и сложно это. Энергии уходит до чертиков. Поэтому вот тебе промежуточные инструкции и указания...

***

– - Слушайте, а еда у вас тут есть?
– - я прервался и одобрительно оглядел девчонок. Соскучился.
– - Хоть какая, согласен даже на стеклянную лапшу! Даже на салад чука согласен, хоть он уже совсем отвратный. А то чего-то жрать хочется, будто я сто лет не ел. Что, впрочем, довольно недалеко от истины.

– - Какое жрать?
– - Алиска уже не была мягкой, будто котенок, и в глаза больше не заглядывала, проверяя, чтобы я не сбежал ненароком, она уже успешно восстановила, судя по всему, всегдашнее нахальство и апломб.
– - На еду ты пока что не заработал, давай дальше рассказывай!

– - Жестокие вы, -- осознал я страшную правду.
– - Безжалостные прямо. Я-то наивно думал, вы хорошие, отчего и вернулся в результате. А теперь вижу, что от вас в голодный год снега не допросишься.

– - В голодный год со снегом и правда бывают проблемы, -- вынесла вердикт окончательно оправившаяся от шока Алиса.
– - Особенно с желтым. А вернулся ты потому, что соскучился, сам же сказал.

Она оглядела мое мужественное исхудавшее лицо и чуток смягчилась. Тоже скучала, наверное.

– - Ладно, но только из-за всех этих непонятных путешествий во времени, про которые, между прочим, до сих пор ничего не понятно. Долго-то отсутствовал ты, если по правде?

– - Тридцать лет и три года скитался я, словно носимый осенним ветром лист...
– - с готовностью затянул я.

– - Ну, понятно, -- обернулась Алиса к нашему сводному женскому хору.
– - Все как всегда. Саша вернулся, а нормальность -- нет. И что стоило ее самую чуточку подождать?.. Все-все, я уже иду за сосисками, не продолжай без меня. Или ты мясные шарики больше хочешь?

– - Неси все!

– - Так что там за приказы и рекомендации

от Виолы были?
– - азартно поинтересовалась Ульянка, когда шлепанье босых алискиных ног затихло снаружи.
– - Меня там рядом тогда еще не было, я ж не знала даже, какие интересные дела там творятся, а то бы, конечно... Эх, чего говорить! Так о чем вы там болтали-то?

Я припомнил слова Виолы в точности.

– - В основном, -- сказал я уверенно, -- там была дурацкая техника безопасности в духе "не суй пальцы в розетку, зачем девчонкам жених без волос", и "чисти зубы дважды в день -- а то вдруг целоваться, а изо рта луком несет". В таком примерно духе. Ничего серьезного, на самом-то деле.

***

– - Ты туда не вернешься, -- голос Виолы холоден и тверд, как сердце твоей бывшей.

– - Кто не вернется? Я?

– - Ты.

– - Куда не вернусь? Туда?

– - Прекрати паясничать. Повторяю как для идиота: домой, куда ты рвался так сильно, что бросил даже своих любимых девочек, путь закрыт, и никаких бессмысленных спасательных операций, о которых ты тут пятнадцать минут распинался, никогда не произойдет, как бы тебе того ни хотелось. По двум причинам.

– - Было бы интересно послушать.

– - Первая: тебе там нечего делать.

– - Эвона как! У меня другое мнение.

– - Сейчас будет шутка, не пропусти: все чихать хотели, что там у тебя за мнение. Делать там тебе нечего. Точка. Абзац. С красной строки. У тебя будет занятие получше.

– - Стоп-стоп... Кто такие эти "все"? Ну, которые хотели чихать? Может, там у них эта... эпидемия? Ящур?

– - Это уже вторая причина.

– - "Все" -- это определительное местоимение. Вместо имени, то есть. И чье же это имя?

– - Серьезные люди. Люди с деньгами и властью. Достаточными, чтобы диктовать нам свои условия. А они таковы -- никаких действий "особенных" ребят в зоне их личных интересов. Которая, вот сюрприз, как раз и включает в себя твою несчастную родину. Мои соболезнования, парень.

– - Они диктуют условия вам, а вы -- мне, так получается?

– - Я бы сказала, что мы держим тебя за яйца. И необязательно в фигуральном смысле этого слова -- нужно поинтересоваться у Ольги, что-то она в последнее время зачастила в медицинский отсек...

Я не краснею, понятно. Во-первых, загорел в Таиланде, и к щекам словно прирос здоровый азиатский румянец. Во-вторых, как бы самонадеянно это ни звучало, многое пришлось повидать. И даже картина нашей "вожатой", беззастенчиво развлекающейся с моим бренным телом, лежащим в анабиозе здесь, в "Совенке", меня ни капельки не смутила.

Я нахмурился. Нет, все-таки смутила. Но совсем чуть-чуть.

– - Так что, значит, кончилась наша свобода?

– - А у тебя её никогда и не было, дружок. Мы всегда контролировали вас если и не на сто процентов, то на девяносто пять -- уж точно.

– - Пять процентов свободы -- тоже неплохо...

– - А на остальные пять процентов, -- Виола холодно усмехнулась, -- вас контролировала я.

Пазл в моей бедной бестолковке сложился окончательно. Тотальный контроль, значит...

– - Пятый "якорь""! Ах я дурак...