Город выстуженной любви, или Клеймённые жизнью
Шрифт:
3:20. Тёмно-серая мгла. И ни звука, будто вымерло всё на свете.
Сигаретный пепел ровным столбиком упал на диван. Александр осторожно, мизинцем стряхнул его в пепельницу, вышел на балкон.
Нет, светает всё-таки… Не заснуть уже.
Вернулся на кухню, присел за стол. На столе лежал чистый лист бумаги и ручка. Лист лежал ещё со вчерашнего вечера, с того времени, когда Александр прочитал ответное письмо из Новосибирска.
Он посмотрел на свои ладони. Нет, уже не дрожат. А то вчера… как салага, ей-богу… Нервишки… И бессонница потому…
Вздохнул.
Забыл
Достал, раскрыл. Вгляделся в лицо. И вправду похожа! Перевернул страницу… Вот тут-то ручонки и задрожали!
Это была она! Иринка Галямова!
Он никогда не доверял совпадениям. Жизнь научила его надеяться только на себя, на друзей, на близких. И немного на удачу… Хотя… удача… Тоже та ещё девица. Не очень-то с ним дружила.
А совпадений боялся. Было такое ощущение внутри, что тебя исподволь толкают к чему-то… к чему ты ещё не готов. И ты не знаешь, что впереди: счастье ли, горе… А тебя толкают!
Напился он тогда. Сидел вот так же, за этим же столом, на этом же стуле – и напивался. Иринка смотрела на него с паспортной фотографии серьёзными глазами и будто спрашивала: что дальше? И он решился.
Трусливо, по-паскудному, но решился… Сходил к соседу – Сашке Привалову, беспробудному пьянице – выклянчил у того за бутылкой паспорт. Да тезка и без бутылки бы дал, но Александр посчитал себя обязанным. Написал короткое письмо и на следующий день отправил вместе с Иркиным паспортом в Новосибирск.
А вчера получил ответ. Как прилюдную пощёчину! И сразу захотелось ответить! Так, чтобы ей мало не показалось! И опять заметил: задрожали пальцы. И остановился. И слава Богу… Вон, утро целое впереди… И ты спокоен… Вот и пиши сейчас, если хочешь… Но нормально и без хамства… Она-то в чём виновата?..
Александр взял ручку.
«Извините, что не смог переслать Ваш паспорт раньше. Поздравляю с получением нового. А в следующий раз, конечно, буду думать лучше. Спасибо, что хоть «всего недоброго» не пожелали.
Александр».
Аккуратно и медленно запечатал конверт.
Стёкла в доме напротив заалели восходом.
Оделся.
– Эльза! – крикнул из прихожей.
Из спальни нехотя и лениво появилась собака. Овчарка. Старая, седая.
– Гулять!
Видно было: ничего собаке не хочется, только спать. Но она покорно сунула морду в ошейник и поплелась за хозяином.
Спустились во двор. Тут только Александр понял, что не знает, где у них почтовый ящик. Так и добрели безлюдными пока ещё улицами до самой почты. Александр бросил письмо.
И почему-то сразу полегчало на сердце! Ниточки в прошлое оборвались – а на сердце полегчало!
«Неопределённости не стало», – подумал он. Поднял глаза и прищурился на восходящее солнце.
А может, и утро – свежее, ласковое, пахнущее цветущей липой, – так на него подействовало.
Рядом тяжело, с одышкой, медленно брела собака.
…А вечером из Новосибирска пришло второе письмо…
Глава 2
Ирина
Похоже, устала она от одиночества. А ведь недавно ещё оно казалось таким желанным. Тогда, три года назад, единственное, чего она хотела, – это чтобы все оставили её в покое, забыли о ней, вычеркнули её из своей жизни, а вернее, исчезли из её, Ириной, жизни. Так и получилось, как хотела. Когда очнулась, пришла в себя, – вокруг уже не было никого. И никто не мешал ей спокойно и тихо ждать, когда жизнь пройдёт, наступит старость, а после – желанное освобождение: смерть, которой она тогда так хотела, но не смогла, не решилась, струсила.
Думала, так будет всегда. Потому и понять не могла себя: чего ж так тянет её к почтовому ящику? А просто через ящик получила она весточку из мира, от которого так долго и старательно отгораживалась. Оказалось, этот мир ей снова нужен. Только она ему больше не нужна. Добиться одиночества легко, а вот избавиться от него – трудно. И в ящик заглядывать изо дня в день смысла нет. Глупо это, несерьёзно.
Однако письмо пришло! Не должно было приходить, а пришло! Ничего в нём радостного и приятного не было, но Ирина, когда писала ответ, улыбалась.
«Здравствуйте, Александр. Вы всё-таки обиделись на меня. Да и поделом. Заработала. Я уже извинялась перед Вами, но хочу объясниться ещё раз. Понимаете, последние три года я веду очень замкнутый образ жизни. У меня нет родных, друзей, знакомых. Ко мне никто не звонит, не приходит в гости. Я сама так хотела. Конечно, я работаю. Но и работу нашла себе такую, где светские манеры не востребованы. Короче, я просто разучилась общаться, одичала. Поэтому постарайтесь всё же простить меня. И спасибо Вам. Даже не за паспорт. Хотя и за паспорт тоже. Но главное – за то, что Вы есть. Знаете, я сегодня улыбалась. Вы, наверное, подумаете, что я не только дикарка, но ещё и сумасшедшая, раз докладываю о таком обычном деле чужому человеку. Но для меня это не простое дело. Я не улыбалась так давно, что разучилась это делать. А Вы своим сердитым письмом заставили меня улыбаться. Спасибо! Ирина».
А вечером из Новосибирска пришло второе письмо.
Будто кто-то свыше пытался связать гнилые порванные нити в прошлое.
Он как раз доклеивал рамки для фотографий, когда позвонили в дверь.
– Сань, это тебе, наверное… Ещё одно… – подал письмо сосед. – Опять в мой ящик почему-то положили, – глаза его, мутные, водянистые, выжидательно глядели в лицо Александра. – Иду, думаю: за квартиру платёжка… А это тебе, опять из Новосибирска…
– Спасибо, – Саша начал закрывать двери. Глаза Привалова продолжали на него смотреть, но уже с тревогой. – Чего тебе? Нет у меня! Кончилось! И денег нет, зарплата через неделю.