Город золотых теней
Шрифт:
Когда вновь взошло солнце и опалило землю, отец увидал впереди эланда у бегущего ручья. От вида воды и близости зверя-духа голова отца заболела, и он упал. Пробовал он ползти, но руки и ноги отказали ему. Но, уже теряя сознание, увидал он, как эланд обратился в прекрасную девушку – не знакомую ему девушку нашего народа.
То была моя мать, вставшая рано поутру, чтобы набрать воды. От засухи пересохла даже великая дельта, и ей приходилось далеко ходить за водой от своей придорожной деревушки. Она увидала, как из пустыни вышел охотник и рухнул у ее ног,
Старшие еще говорили на нашем языке. Покуда родители моей матери кормили отца, деды и бабки задавали ему вопросы и бормотали восхищенно, видя человека из воспоминаний своей молодости. Отец же ел, но больше молчал. Хотя люди эти были похожи на него, пути их были странны. Однако и на них не обращал отец внимания. Смотрел он только на мою мать, а она – на него.
Остаться он не мог. Он потерял эланда, но мог отнести воду своим родным. Да и чужаки пугали его своей говорящей коробкой, необычной одеждой и странной речью. Моя мать, не любившая собственного отца, который бил ее, сбежала с моим отцом, предпочтя его народ своему.
Хотя отец не просил ее покинуть семью, он был очень счастлив, когда она пошла с ним, ибо полюбил ее с первого взгляда. Он назвал ее Дочерью эланда, и они смеялись вместе, хотя поначалу не понимали друг друга. И когда наконец, после многих дней, они нашли народ отца, вся семья поразилась его рассказу и приветствовала его подругу. Той ночью гром прокатился над пустыней, и вспыхнула молния. Дожди вернулись. Засуха кончилась.
Ксаббу умолк. Рени ждала, сколько могла терпеть, и наконец не выдержала:
– А что случилось потом?
Бушмен поднял голову. На губах его играла слабая грустная улыбка.
– Я не утомил вас своим долгим рассказом, Рени? Это лишь мой рассказ, рассказ о том, как я появился на свет и откуда пришел.
– Утомил? Это… Это прекрасно. Как волшебная сказка.
Улыбка дрогнула.
– Я остановился, потому что это был прекраснейший миг в их жизни. Когда пришли дожди. Семья моего отца думала, что он и впрямь привел дочь эланда, привел им удачу. Но дальше мой рассказ будет печален.
– Если ты хочешь рассказать его мне, я с радостью послушаю, Ксаббу. Пожалуйста.
– Что ж. – Он развел руками. – Долгое время все было хорошо. С дождем вернулись и звери, и вскоре трава росла снова, и на деревьях распускались листья, и пустыня расцветала. Даже пчелы вернулись, чтобы делать прекрасный мед и таить его в скалах. Это был верный знак того, что жизнь сильна в тех местах – бушмены больше всего на свете любят мед, потому мы и почитаем маленькую птичку-медоведа. И все было хорошо. Вскоре моя мать понесла. Тем ребенком был я, и назвали меня Ксаббу, что значит «сон». Бушмены верят, что жизнь есть сон, в котором снимся мы все, и родители мои хотели отметить удачу, которую принес им сон. Другие женщины в семье тоже зачали детей, и детство мое прошло среди сверстников.
А потом случилось ужасное. Мой отец и его племянник
На обратном пути они встретили джип. Они слыхали о подобных штуках, но никогда не видали их прежде, и подошли к нему с неохотой. Но люди в джипе – трое черных и один белый, все высокорослые и одетые по-городскому – явно находились в опасности. У них не было воды, и они могли вскоре умереть. И мой отец и его племянник помогли этим людям.
То были ученые из какого-то университета – полагаю, геологи, искавшие нефть или еще что-то, нужное горожанам. В джип их ударила молния и вывела из строя мотор и радио. Без помощи они умерли бы. Отец и его племянник вывели их на окраину пустыни, к маленькой торговой деревушке. Они не осмелились бы сделать это, если бы отец не припомнил, что покидал уже однажды пустыню и вернулся невредимым. Отец хотел вывести их к деревне и там оставить, но пока они шли – медленно, как ходят горожане, – появился другой джип. Принадлежал он правительственным рейнджерам, и хотя они вызвали по радио помощь ученым, они арестовали отца и его племянника за убийство хартебиста. Антилоп, видите ли, охраняет правительство. А бушменов охранять некому.
В голосе Ксаббу слышалась такая горечь, что Рени отпрянула.
– Они арестовали их? После того, как те только что спасли четверых человек? Это ужасно!
Ксаббу кивнул.
– Ученые спорили, но рейнджеры оказались из тех, которые боятся оставить безнаказанным любой проступок из опасения, как бы чего не вышло. Так что они арестовали отца и его родича и увезли. Вот так. Даже хартебиста забрали с собой, как улику. К тому времени, когда они доехали до города, мясо протухло, и они его выкинули.
Ученым стало так стыдно, что они одолжили другой джип и поехали искать народ моего отца, чтобы рассказать о происшедшем. Они натолкнулись на другое племя бушменов, но вскоре моя мать и вся семья знали, что случилось.
Моя мать, хоть и не жила в самом городе, знала кое-что о городской жизни. Она решила, что пойдет и будет спорить с правительством – она представляла себе правительство как седобородого старика в большой деревне, – и попросит его отпустить отца. И хотя вся семья отговаривала ее, она взяла меня и пошла в город.
Но конечно, отца уже отослали в большой город, далеко, и к тому времени, когда мать пришла туда, его осудили и посадили в тюрьму за браконьерство вместе с моим двоюродным братом, посадили к людям, совершившим страшные преступления, убивавшим собственную родню, мучившим детей и стариков.
Каждый день мать ходила просить, чтобы отца выпустили на свободу, и брала меня с собой, и каждый день ее гнали из суда и от стен тюрьмы руганью и пинками. Она нашла шалаш на окраине – две фанерные стены и кусок жести вместо крыши – и искала в мусорниках еду и одежду вместе с другими нищими, но не могла уйти, пока мой отец в тюрьме.