Город
Шрифт:
— Господи, называй меня просто Эмиль. И всё. И нет, там мы точно не пойдём. Там тонкий слой снега, который скрывает под собой не менее тонкий слой льда. Аномально тёплая зона, то бишь говоря. Одна из немногих. Если тебе рассказывали, то ты должен знать, что мы её называем Теплиной.
— Рассказывали, — он фыркнул, ему не рассказывали. Некоторое время он работал охотником. Отработал пару смен два через два, в основном просто носил вооружение или тащил сани с убитым зверем. Ему самому ружья никто так и не доверил. Спустя две-три недели его перевели в экспедиционное подразделение. Но не в Алексеевскую, где вместе с искателями-ветеранами проходили крещение все новички, а сразу в команду к Эмилю. А Эмиль считался лучшим в своём
— Значит вопросов быть не должно. Да и, судя по вашим лицам, если и были, то уже отпали. Другого пути я не вижу, хотя это и не самый худший вариант.
— Главное, что самый безопасный! — Констатировал факт второй по старшинству член экспедиции.
— Верно, Щека, верно. Дело говоришь. Ну что, пора собираться.
Лидер бригады аккуратно сложил пергамент, сунул его в рюкзак. Он опередил своих товарищей и первым выбрался из под навеса. Ветерок был довольно дружелюбным и миролюбивым. Любой другой мог счесть это за подобие метели, но для матёрого искателя это был детский лепет.
Поленья во вчерашнем костре всё ещё тлели. От них исходил приятный запах горелой хвои, который придавал их ночлегу уют.
Эмиль оглядел навес и опоры, установленные ими вчера. За ночь их слегка присыпало, но конструкция выдержала: недаром они перед отходом ко сну прокопали себе яму, в которой и обжились.
Щека вынырнул из под брезента. Стянул с плеча баул и принялся набивать его их пожитками. Туда же полетел и навес, ловко собранный и укомплектованный до формы пухлой сардельки.
Втроём они выбрались из ямы, протёрли глаза от слепящего света: солнечный свет упрямо пробивался сквозь шапки деревьев и груды стволов.
Эмиль оглядел своих «бойцов», проверил наличие снаряжения: кирка-крюк за поясом, мобильная лампа-сигнал на груди, полный комплект одежды. Не то чтобы кто-то мог специально не надеть перчатки или носки, ножки и ручки всем нужны. Но любой мог забыть надеть второй или третий слой одежды там где нужно.
Группа вышла на опушку леса, они ещё раз проверили маршрут по карте, затем Рыжего отправили вперёд и чуть левее основного маршрута, дабы он держал общий курс и разведывал территорию.
Парад кудрявых облаков пронизывал небесную синеву. Ветер подвывал где-то вдали, врезался в снежные шапки холмов и нёс их по бескрайним белёсым дюнам.
Когда стволы деревьев замаячили далеко позади, словно неловкие карандашные штрихи над горизонтом, а Рыжий скрылся из виду, Щека — большой любитель на разговоры — как-бы не было удивительно, заговорил:
— А я вот что подумал, Эм. Весь мир сейчас погребён под слоем снега и льда. И замело ведь не только наши города, но и вообще весь мир в целом, — Щека пыхтел, дёргал плечами, его грудь то и дело вздымалась как кузнецкие меха. — Хотя может быть только наш материк, кто знает. Но я уже даже не задумываюсь насчёт того, почему так случилось. Меня мучает другой вопрос. Насколько сильно наш мир погребён под снегом? То есть, как далеко мы находимся от нашей прошлой цивилизации? Мы поднялись на пять метров? На десять? На двадцать? И что если прямо сейчас мы идём над каким-нибудь бывшим городом или деревней? И что же там сейчас? Просто руины в снегу? Обломки?
Ветер стал подвывать чуть сильнее, но по прежнему дул в спину, что помогало идти.
Снег под ногами вдруг стал неожиданно рыхлым и мягким. Они шли, проваливаясь в него по колено, не торопились, шли аккуратно.
Эмиль выждал паузу в минуту, обдумывая слова напарника, и наконец-таки сказал:
— А ты хочешь вернуться в то время?
Щека опешил на долю секунды.
— Конечно, хочу. А кто не хочет?
— Дело
Эмиль успел сделать ещё несколько шагов и провалился в глубокий рыхлый снег по пояс, выбрался, не торопясь, поднялся на ноги и пересёк опасный участок, жестом остерегая напарника. Щека не стал его перебивать и выждал, пока тот оправится и восстановит дыхание. Он обошёл широкое пятно зыбучего снега и пристал обратно к своему руководителю.
Эмиль поднялся на ноги, продолжил:
— Я уже не в первый раз замечаю в твоих словах подобные оговорки. Сначала ты говоришь, что мир «сейчас» погребён под снегами и льдами. А что, вчера он не был погребён? А завтра, что, не будет, а? Потом ты говоришь, мол, есть вероятность, что на других материках есть жизнь. Послушай, нет никакой жизни на других материках. Наши многоуважаемые ученые-инженеры уже тысячу раз объяснили это смертоносное явление: эллипс растянулся, ось отклонилась, ну, как-то так, и Солнце в результате дало Земле слишком мало света. Всё из-за этого.
Щека фыркнул:
— И как же это доказывает то, что в других местах та же хрень? — Поправил тяжёлый, тянущий к низу, баул.
— А я ещё не закончил, — чуть приподнятым тоном огласил лидер экспедиции. — По теории, Северному полушарию досталось чуть меньше света чем обычно. Меньше света означает более продолжительное залегание снегов. Они в последствии не таяли, а ещё больше отражали солнечные лучи, а значит на следующий год снегов стало ещё больше. Снег идёт, идёт, идёт, его всё больше. Заметь, — он показательно ткнул пальцем в воздух, словно и был тем самым ученым, который огласил эту теорию. — Наука тогда как раз и совершила скачок в сфере топлива. Это сейчас мы вернулись к пару, но тогда в ход пошло много чего другого. Атмосфера стала теплеть, теплеть, а чем больше тёплого воздуха, тем больше осадков. Бум! Снега выпадает ещё больше. А потом ещё, и ещё, и… — Он нырнул рукой в мучной снег, собрал в кулак немного пушистой мякоти и слепил круглый снежок. Затем показал его товарищу. — Вот так сейчас выглядит наша планета. Примерно вот так, — и запустил с размаху снежок куда подальше.
Некоторое время они шли молча. Им обоим нужно было дать своим лёгким отдохнуть. Холодный воздух быстро пропитывал органы и также быстро охлаждал температуру тела. Да и сами разговоры отнимали много сил.
Они продолжали идти. Наконец-то выбрались из котловины, наполненной рыхлым, затягивающим вниз снегом. Их поступь укрепилась. Ветер задул ещё сильнее, усилился. Мог бы успеть ободрать уже все уши, если бы на них не было по паре шапок. Нос кололо, челюсть почти онемела от холода. Воздушные массы перестали подгонять путников вперёд, стали вдруг хаотичными и беспорядочными, словно маленькие дети, прыгающие с места на место и бегущие то в одну, то в другую сторону.
Внезапно из-за одного из заснеженных холмов выпрыгнула чёрная фигура. Это был Рыжий. Он махал руками, загребал ими полчища морозного воздуха. Звал на помощь.
Щека схватил уже было собравшегося бежать на помощь Эмиля и сказал:
— Я не сижу на двух стульях и не пытаюсь на них усидеть. И эти мысли не тянут меня вниз. Это не мысли вовсе, это цель. И эта цель — выяснить, что по настоящему произошло с миром, найти выжившие места, не тронутые вечной мерзлотой — она не тянет меня вниз, а толкает вперёд. Так-то.