Город
Шрифт:
– Извините. Я больше не буду, - будто нашкодивший школьник ответил сатана.
– В таком случае, продолжим,
И на экране вновь замелькали кадры жизни Орлова. Окончание университета. Военкомат. Школа сержантов. Чечня. Кровопролитный бой под Шатоем. Но вот изображение замедлилось и он увидел знакомое ущелье. Орлову стало откровенно страшно. Сколько раз это ущелье снилось ему в жутких кошмарах, и ему приходилось раз за разом переживать случившееся здесь. И вот теперь ему предстояло ещё раз пережить этот позор. Поступил приказ их роте передислоцироваться в район Ведено для помощи десантникам. Ранним утром на двух БТРах и БМП они отправились в путь. Через час они вошли в ущелье и напоролись
"Убило!" - в страхе подумал Григорий, ещё плотнее прижимаясь к земле. Но Грицук лишь потерял сознание от болевого шока. Через какое-то время вновь послышался стон и его голос:
– Ребята, помогите! Мне ногу оторвало.
Орлов находился ближе всех к командиру, но от страха даже не смог оторвать головы и притворился раненным.
– Ребята, помогите!
– плакал и умолял Володя.
Григорий тоже плакал и жрал землю от бессилия преодолеть свой страх. А потом его действительно ранило в бедро. Помощь подоспела через двадцать минут. Это спасло многих, в том числе и его, Орлова. Володя Грицук умер от кровопотери. И Григорий понимал - окажи он тогда ему помощь, наложи жгут, Володя был бы жив. Как не крути, а он, именно он повинен в смерти этого замечательного парня. Как стыдно! Как нестерпимо стыдно и больно это осознавать!
Изображение остановилось.
– Что скажите, Григорий Александрович?
– спросил председательствующий.
С трудом проглотив застрявший в горле твердый ком Орлов ответил:
– Я очень виноват.
– И вам нечего к этому добавить?
– Нет. Я заслуживаю самого серьезного наказания за этот поступок.
– Ясно. А что скажет дьявол?
– А что тут говорить, - презрительно фыркнул дьявол, вставая. Высокий Совет собственными глазами видел все это безобразие. Этот фанфарон лишь с беззащитными девушками "герой", а как доходит до настоящего мужского дела, вмиг превращаетеся в слизняка и последнее ничтожество. Он заслуживает пятого уровня жизни. Кажется, он сам это сознает.
Председательствующий повервнулся к Иисусу.
– Бог?
Иисус встал и довольно уверено сказал:
– Я вообще не вижу здесь никакой вины Григория Александровича. Кто мне скажет, что никогда в жизни не испытывал минутную слабость, страх от которого стынут черсла? Смею утверждать, что таких людей нет. То, что Григорий Александрович смелый человек - он доказал всей своей жизнью. Но минутная слабость бывает и у смелых людей. Тем более, что он уже себя за неё не единожды казнил. У меня все.
– Иисус сел. Наступила долгая пауза.
– Может быть кто из членов Совета желает высказаться?
– спросил председатель.
– Все ясно, - ответил кто-то.
Экран ожил и история жизни Орлова продолжилась. Госпиталь. Возвращение домой. Безработица. Хандра. Работа в фирме. И, наконец, город. Мелькание кадров вновь замедлилось и все получили возможность внимательно следить за злоключениями Григория в этом странном городе - вотчине сатаны. После сцены разговора Орлова с Пантокрином неожиданно
– Ай да, Гриша! Ай да, сукин сын! Как он его?! Молодец!
– Саша, не эмоционируй.
– добродушно пророкотал председательствующий.
"Саша?
– встрепенулся Орлов.
– Неужели?!" Он внимательно присмотрелся к члену Совета. Сомнений быть не могло. Григорий узнал знакомый с детства каждому русскому образ. Господи! Александр Сергеевич!! Как хорошо! Как замечательно!
– А ты, Федя, как был прозаиком, так им и остался, - ответил Пушкин.
И только тут Григорий понял, кого ему напоминал председательствующий. Федор Михайлович Достоевский - его любимый писатель, давший основу многим философским возрениям, как в России, так и на Западе. И спала с души тяжесть. И улетучились сомнения. И наполнилось сердце великой гордостью и радостью, как если бы он долго сидел в осаде, оруженный неприятелем, и, вдруг, пришла помощь - "наши пришли!". Было только стыдно за свою такую мелочную, такую незначительную жизнь, за свои поступки.
А на экране тем временем шла сцена встречи Орлова с дьяволом. Когда она закончилась, Достоевский насмешливо сказал:
– А я недоумевал - отчего это сегодня дьявол явился не в своем облике? Теперь понятно - почему?
– Что, господин сатана, не обломилось завладеть душой Орлова?! весело спросил Пушкин.
– Это называется - не на того нарвался.
– Великий поэт, а разговаривает, как пантокриновский куклявый, огрызнулся дьявол.
После сцены разговора с Богом Пушкин вновь не выдержал, вскочил, закричал восторженно:
– Ну, Гришуня! Ну, титан! Удивил так удивил! Дай-ка я тебя, дружочек, обниму.
– Александр Сергеевич подбежал к Орлову, обнял и троекратно расцеловал.
– Молодец!
Сердце Орлова задохнулось от переизбытка чувств. Неужели же сам Пушкин его поцеловал?! В происходящее верилось с трудом.
Пушкин повернулся к дьяволу и, показывая кукиш, запальчиво проговорил:
– А вот этого не видел, ваше сатанинство?! Этого парня мы тебе не отдадим ни за какие коврижки!
– Фу, как пошло, - откликнулся тот, сердито попыхивая трубкой.
– И тебе, Иисус, - обратился Пушкин к Богу, - мы его тоже не отдадим. Извини. Этот парень нам самим нужен.
Тот лишь тяжко вздохнул и развел руками.
И в это время откуда-то сверху упали слова:
– Проведите его ко мне.
У Орлова захолонуло внутри. Создатель! К нему подошел Лукреций и, указывая на боковую дверь, ведущую из зала, сказал торжественно:
– Пойдемьте, Григорий Александрович.
Пушкин вновь обнял Орлова, напутствовал:
– Все будет хорошо, Гриша! Ты только не трусь. Счастливо тебе!
– Спасибо, Александр Сергеевич!
– пробормотал Григорий внезапно осипшим голосом.
13. Беседа с Создателем.
Это была комната, ни комната, сад, ни сад. Это было нечто необычное и непривычное для человеческого понимания - пространство, заполненное удивительным голубоватым сиянием, которому не было границ. Орлов не видел под ногами пола, но ощущал твердь. И в то же время он будто парил в воздухе - до того легко было его телу и радостно душе. Радость эта вливалась в него вместе с этим необыкновенным светом. Она переполняла все его естество, готовая выплеснуться через край его и заполнить собой все пространство. Захотелось широко раскинуть руки и прокричать на весь Свет об этой великой радости, поделиться ею с другими людьми и сказать - как велико их заблуждение, если они считают, что там, на Земле, со смертью бренной оболочки все кончается. Нет, нет и нет! Все только-только начинается. И то, что ждет их здесь много значительнее и прекраснее того, что довелось им испытать там.